Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

– Подпишите это, и судьба избавит нас от общения друг с другом – на этот раз навсегда.

Дин пробежал глазами текст, отпечатанный на машинке, который гласил, что он выдворяется из Чили без права когда-либо вернуться обратно.

– Я слишком люблю эту страну, чтобы подписывать такие бумаги, – поднимая глаза от листка, произнес Дин.

– А я думал, что вы любите только те места, где правят красные, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, произнес офицер. – В таком случае мы оставляем за собой право воздействовать на вас теми методами, которые сочтем нужными.

На этом разговор был окончен, и Дина вывели на улицу. Там его усадили в автомобиль с затемненными стеклами, по бокам сели двое агентов СНИ в штатском, и автомобиль тронулся. Дин думал, что его везут в тюрьму, но ошибся – они выехали за пределы города и помчались куда-то в неизвестном направлении. В эти минуты на душе у Дина стало муторно: он вдруг подумал, что минуты его жизни сочтены. Видно, он настолько достал чилийскую охранку, что она решила от него избавиться. И хотя поверить в это было трудно – ведь о пребывании Дина в Чили знало слишком много людей, – но исключать возможность того, что охранка придумает способ, как доказать свою непричастность к исчезновению Дина, было нельзя (согласно докладам международных организаций, в 1983 году в Чили было убито 96 противников режима). Одно успокаивало Дина: что даже если его сейчас убьют, то из жизни он уйдет без всяких угрызений совести за бесцельно прожитые годы. «Надеюсь, и Луису с его товарищами я сумел помочь», – с удовлетворением подумал Дин.

К счастью, мрачные мысли Дина по поводу своей судьбы не подтвердились. В течение часа автомобиль с ним курсировал по пригороду Сантьяго, после чего пулей влетел на территорию аэропорта «Пудауэль». По плану руководства СНИ, Дина Рида надо было посадить в самолет, вылетающий из Чили, ровно за минуту до отлета. Когда белоснежный авиалайнер взлетал в небо, Дин не знал, что больше сюда он никогда не вернется.

Между тем из Чили Дин отправился не в ГДР, а в Советский Союз, чтобы уже оттуда поделиться с миром результатами своей поездки в Чили. Это было вполне закономерно, учитывая, каким пропагандистским потенциалом обладала Москва. Пресс-конференция Дина состоялась 25 августа в Советском комитете защиты мира, где он давно стал своим человеком. Советская печать широко освещала этот приезд Дина: публикации появились в «Правде», «Комсомольской правде», «Советской культуре» и даже «Сельской жизни», редакцию которой Дин специально посетил, чтобы дать большое интервью.

Во время своего короткого пребывания в Москве Дин встретился с несколькими своими друзьями (кроме Юрия Купцова, которого в те дни не было в столице). И у каждого из них он интересовался одним: как они относятся к деятельности Юрия Андропова на посту руководителя страны. И почти все, у кого он это спрашивал, отзывались о новом генсеке положительно. При этом главный упор делался на то, что Андропов пытается навести хотя бы элементарный порядок в стране, которого так не хватало в последние годы правления Брежнева.

Дин узнал, что Андропов наводит порядок буквально железной рукой и за полгода своего правления в одной Москве уже успел арестовать около трех десятков высокопоставленных взяточников из Главторга во главе с его руководителем Трегубовым. А директора гастронома ГУМ, расположенного прямо на Красной площади, арестовали буквально накануне приезда Дина в Москву – 17 августа. Все эти аресты ясно указывали на то, что Андропов взялся за основательную чистку авгиевых конюшен и преисполнен решимости не останавливаться на достигнутом.

27 августа Дин вернулся в ГДР. Однако в родных стенах пробыл недолго: спустя несколько дней он улетел в Вену, где 3–4 сентября принял участие в празднике газеты австрийских коммунистов «Фольксштимме». Именно там его застало страшное сообщение о том, что над территорией Советского Союза силами ПВО СССР был сбит южнокорейский пассажирский самолет со 269 пассажирами на борту. Эта трагедия произошла в ночь на 1 сентября над Японским морем. О гибели самолета тут же сообщили все телеграфные агентства мира, а вот ТАСС на следующий день ограничился лишь констатацией факта, но о судьбе лайнера ничего не сообщил. В этом заявлении говорилось следующее:

«В ночь с 31 августа на 1 сентября самолет неустановленной принадлежности вошел в воздушное пространство СССР над полуостровом Камчатка, а затем вторично нарушил воздушное пространство СССР над островом Сахалин. При этом самолет летел без аэронавигационных огней, на запросы не отвечал и в связь с радиодиспетчерской службой не вступал. Поднятые навстречу самолету-нарушителю истребители ПВО пытались оказать помощь в выводе его на ближайший аэродром. Однако самолет-нарушитель на подаваемые сигналы и предупреждения советских истребителей не реагировал и продолжал полет в сторону Японского моря».

Как и большинство людей в мире, узнав эту новость, Дин был в шоке. Во-первых, он не мог понять, какая необходимость была атаковать пассажирский авиалайнер, который хоть и летел без навигационных огней, но никакой угрозы собой не представлял, во-вторых – ему было вдвойне больно еще и оттого, что советское правительство, вместо того чтобы признаться в своей ошибке, всячески старалось ее замолчать. Последнее никак не укладывалось в голове у Дина, который уже успел составить о советском руководителе Юрии Андропове самое лестное представление.

И все же, приученный за долгие годы своего пребывания в политике никому и ничему не доверять, Дин вполне допускал, что в этой истории не все так просто, как казалось на первый взгляд. Поэтому он решил не делать поспешных выводов, основываясь только на информации западных источников (а они были откровенно антисоветскими).

Тем временем противники Советского Союза продолжали выжимать из трагедии максимум выгоды. К примеру, американские газеты в те дни ежедневно выходили с заголовками типа: «Советский Союз против всего мира», «Окровавленные руки Москвы», «Умышленное убийство», «Советская паранойя» и т. д. Американцы жгли государственные флаги СССР перед зданием ООН в Нью-Йорке, били витрины в магазинах, торгующих советскими товарами, требовали самых жестких правительственных санкций против Советского Союза. Как писала газета «Чикаго трибюн»: «Сбитый самолет оказался политическим подарком и пропагандистским благом для Рейгана».

9 сентября в Москве Министерство обороны и МИД провели подробную пресс-конференцию для иностранных и советских журналистов, после которой если не все, то многое стало становиться на свои места. Выяснилось, что руководители ПВО на Дальнем Востоке вполне могли принять в ночном небе Камчатки корейский авиалайнер за военный самолет-разведчик. Советские военные устами начальника Генштаба маршала Огаркова бросали упреки американским и японским диспетчерам, которые не подняли тревогу и не вернули корейский самолет на обычный курс. Не исправили курс этого самолета и американские военные самолеты-разведчики, находившиеся близ советского воздушного пространства.