Тур Буманн-Ларсен - Амундсен

9 декабря 1905 года Фритьоф Нансен садится за стол в своем недавно возведенном люсакерском доме-замке и сочиняет длинное письмо покорителю Северо-Западного прохода. После Нового года Нансену предстоит занять при английском дворе важную должность норвежского министра[40], и он пишет не столько как полярный путешественник, сколько как политический деятель, один из творцов зарождающегося государства. Свершённое Руалом Амундсеном в дальних краях впервые вписано в рамки национальной политики. Фритьоф Нансен от души поздравляет его с подвигом и торжествующе докладывает: «К тому же он пришелся весьма кстати, став выдающейся страницей в новой истории новой Норвегии, ибо за время Вашего отсутствия случилось нечто потрясающее: 7 июня король Оскар был смещен с норвежского престола, а уния с Швецией расторгнута, поскольку он отказался утвердить единогласно принятый стортингом закон о консульской службе, так что теперь нашим монархом избрали принца Карла Датского под именем Хокона VII. Сегодня ровно две недели со дня его вступления в Христианию. А теперь еще весть о Вашем триумфе».

После сего экскурса в современную историю Нансен поучает Амундсена, как ему вести себя в сложившейся конституционной ситуации. «Было бы совсем неглупо» взять на себя труд телеграфировать новому верховному правителю, Его Величеству королю Хокону. Адрес очень простой: Христиания. «Вероятно, если бы Вы захотели по старой дружбе послать несколько слов и в Стокгольм, королю Оскару, это было бы любезно по отношению к старику, хотя смею Вас уверить, вовсе не обязательно». Как-никак, отставной монарх вложил в экспедицию «Йоа» 10 тысяч крон — сумму, о которой король Хокон впоследствии не преминет вспомнить.

Помимо всего прочего, Нансен сожалеет, что эпохальная телеграмма Амундсена задержалась и отрывки из нее были опубликованы американскими газетами, прежде чем она достигла пункта назначения в новообразованном королевстве. Этот случай, дорого стоивший Амундсену, способствовал развитию у него повышенной скрытности и пристрастия к шифрам. За право первой печатать сообщения об экспедиции норвежская газета «Моргенбладет» обещала Руалу Амундсену накануне отплытия «Йоа» две тысячи крон. Впоследствии речь будет идти уже о совсем иных суммах.

И все же наш полярник мог вздохнуть с облегчением. Борьба за свободу Норвегии не оттеснила в сторону его подвиг. Напротив, он стал как бы частью этой борьбы. «Мне повезло, что профессор Нансен не утратил ко мне интереса, — пишет он Леону. — Я боялся, коль скоро его назначили министром в Англии, он может лишить меня своей поддержки. Но вчера я получил телеграмму из Сан-Фриско от консула Лунна, и оказалось, Нансен не забыл экспедицию "Йоа". Пока этот человек интересуется моими предприятиями, я уверенно смотрю в будущее».

В письме от невестки — Малфред — Руал «с невероятной гордостью» прочитал похвалы брата Густава «тому, как замечательно он проявил себя в походе». В ответном послании он бросает редкое для себя высказывание о политических событиях 1905 года: «Хорошо, что случилось так, как случилось».

3 февраля 1906 года Руал Амундсен с туго набитыми почтой мешками покинул Игл и направился к стоящим у острова Хершел китобойцам и «Йоа». «Поездка на север прошла во всех отношениях замечательно, — сообщает он позднее Леону. — На преодоление 1300 км нам понадобилось ровно 30 походных дней, что весьма неплохо. Снег в горах лежал глубокий, рассыпчатый, продвигаться по нему было крайне трудно. 12 марта я прибыл на место и нашел там всё в полном порядке».

Особенно доволен Руал Амундсен остался тем, как действовал в долгое отсутствие Начальника его заместитель. «Милый и обходительный, он снискал всеобщее уважение и почтение», — отмечает Амундсен в дневнике.

Не прошло и месяца, как экспедицию постигло несчастье.

Под Новый год, в отсутствие Начальника, на Кингc — Пойнте праздновали семидесятисемилетие Его Величества короля Оскара, в ознаменование чего даже на полчаса подняли флаг. Ближе к весне и до этого форпоста цивилизации дошли вести о свершившихся на родине переменах. Тост за здоровье старого короля провозгласил в свое время старший лейтенант Годфред Хансен. Он же предложил теперь послать приветственную телеграмму новому монарху. «Если бы ее послали, — замечает Вик, — дома обхохотались бы. Она была в стихах… чуть ли не целая поэма о том, как мы усердно трудились, как верно служили своему флагу и как жаль, что не могли тоже проголосовать за него [Карла Датского. — Пер.][41]. К счастью, все обошлось и без нашей помощи. Боюсь, из-за этой похвальбы нашу эксп. поднял бы на смех весь мир».

В третью зимовку Густав Вик по-прежнему тщательно занимался научной работой. На первый взгляд дела у него ладились: «Я самостоятельно веду все магнитные наблюдения, точнее сказать — все наблюдения, которые проводятся нашей эксп.». С другой стороны, обстоятельные дневники свидетельствуют о том, что этот человек с трудом заставлял себя выносить окружение, из которого у него не было возможности вырваться. Особенно действуют ему на нервы самодовольные и неотесанные «северонорвежцы». Густаву Вику невмоготу жить среди алкогольного духа и плевков табачной жвачкой, видеть, как эти двое бегают за эскимосками, мириться с их постоянными склоками и придирками. «На расстоянии всего этого не замечаешь, но когда с такими вещами сталкиваешься в тесном кругу, тем более ежедневно, они вызывают отвращение!»[42]

Более всего, однако, Густав Вик разочарован в Начальнике. Ведь они оба знакомились в потсдамской обсерватории с приборами, оба учились проводить наблюдения, вместе отправились на поиски Северного магнитного полюса. Из всех участников экспедиции только они способны были оценить ее истинное значение. Но по прошествии некоторого времени штурман оказывается с инструментами один на один. Наблюдения из стационарной точки дают неожиданный результат: Вик регистрирует скачки полюса с места на место. Столь же непредсказуемы перемещения Начальника. Он оказывается нацелен совершенно не на то, что пытается уловить ежедневными наблюдениями его помощник.

Густав Вик собрал огромный научный материал, однако его взяли в экспедицию не для обнаружения магнитного полюса, а для оправдания детской мечты Руала Амундсена — покорить Северо-Западный проход. Вероятно, Вик сообразил это примерно через год сидения в гавани «Йоа», когда записал в дневнике: «Как бы то ни было, я работаю не для Начальника, а во имя науки».

К концу марта до экспедиции дошла еще одна пачка газет, и мысли Густава Вика обратились к другим полярным широтам и другому руководителю: «Из газеты я также узнал, что до всех этих политических разногласий Нансен начал готовить поход к Южному полюсу. Будем надеяться, выйдет что-нибудь серьезное!» Таким образом Густав Вик документально засвидетельствовал, что участники похода на «Йоа» были осведомлены о новых планах Фритьофа Нансена. Эта запись стала одной из последних в дневнике Вика.