Роза Эпштейн - Книга Розы

На месте моего учителя я бы не разрешила машинисту набор воды, я бы поменяла у состава паровоз. Но у него на тот момент все паровозы были распланированы. И он не представлял важности продвижения этого состава. Это стало известно позже. Если б какая-то сволочь не просигналила немцам и если бы немцы не взорвали паровоз… Но на войне нельзя предусмотреть все «если». И случается принимать решения самому и самому нести за них ответственность. Вскоре я убедилась в этом и на собственном опыте.

…Я только что возвратилась на Лозовую из поездки – сопровождала состав с танками. В это время немецкие самолеты разбомбили мост на станции Тройчатое, и остановилось движение на Харьков. Вхожу в диспетчерскую, а диспетчер Колос мне сообщает:

– Слушай, тут твой однофамилец из санитарного поезда так нас трясет – ему на Харьков надо. Там ждут его раненых, и в госпитале места приготовили.

– А я что сделаю? Не буду ввязываться – устала как собака.

Колос была отличным поездным диспетчером, но лишнюю ответственность в военное время на себя не брала. Поэтому пообещала начальнику военно-санитарного поезда (ВСП):

– Вот придет диспетчер Эпштейн и чем-нибудь вам поможет.

Видимо, узнав, что я приехала, начальник ВСП влетел в диспетчерскую с криком:

– Когда мы поедем?

Я, конечно, удивилась:

– Чего вы от меня хотите?

– Отправлять нас надо немедленно на Харьков, девочка. Перевязочные материалы кончились, раненым немедленно операции нужны, в Харькове уже готовы места в госпиталях.

Я уже знала, что мост разбомбили. Там и мост-то метров тридцать. Но немцы понимали значимость Лозовой. Достаточно разрушить такой маленький участок, чтоб застопорить движение поездов в направлении Харькова. А участок «Лозовая – Харьков» был мой. Я предложила майору медицинской службы успокоиться и стала вызывать Тройчатое. И тут вдруг ответили:

– Я – Тройчатое.

– Что у тебя там? – спрашиваю.

– Мост разбомбили. Ремонтируют.

– А начальника восстановительного отряда нет?

– Есть. Как раз воды пришел попить.

– Дай-ка его к селектору.

Тот представился:

– Старший лейтенант Коновалов. Слушаю вас.

Я, хоть и не имела права, стала говорить открытым текстом:

– Товарищ Коновалов, у нас санитарный поезд, который надо пропустить хотя бы на минимальной скорости – три километра в час – по участку, который вы восстанавливаете. Потому что положение с ранеными отчаянное. Можем мы его пропустить?

Коновалов съязвил:

– Как? По воздуху?

– Но вы же что-то сделали?

– Из тридцати метров – восемь.

– А бросить на временное скрепление? – предлагаю вариант. Временное скрепление – это если вместо трех костылей забить один или два.

– И пустить под откос раненых? Извиняй! – не соглашается старший лейтенант.

– А сколько времени будете еще восстанавливать? – уточняю.

Он вздохнул:

– Часа четыре-пять.

Услышав это, начальник ВСП завопил дурным голосом. Я рассердилась:

– Сейчас выставлю вас за дверь, товарищ майор.

Коновалов услышал и насторожился:

– А кто у тебя там? Кто тебе мозги полощет?

В общем, ничего утешительного я не услышала. Сижу, думаю. И вдруг озарило: а пошлю-ка я этот поезд «кружностью» через Константинград (Конград). Звоню туда. И надо же, сам начальник станции оказался на круге «Константинград – Лозовая». Я чуть не подпрыгнула от радости. И говорю опять открытым текстом о возникшей проблеме с отправкой санпоезда. Начальник станции соглашается сразу:

– Роз, я могу пропустить этот состав. Но кто-то должен спросить разрешения у немцев.

– Ради бога! Сможешь ты сейчас остановить все и по «зеленой» – на Харьков?

В этом случае я выгадывала в прибытии поезда больше трех часов.

– Надо – сделаем! – ответил начальник станции.

– Катька! – кричу диспетчеру. – Быстро перегоняй паровоз в хвост!

– Чего орешь? – удивляется Катька.

– Поорешь, если майор по твоей милости меня трясет.

– А он не твой родственник? Спроси у него, пока я перегоню, – предлагает напарница.

Майор оказался всего лишь однофамильцем. Отправила я состав на Конград, бросила фуфайку в угол на лавку, привалилась к стене и уснула – ночь, устала, голодная. Утром влетает ко мне замначальника отделения Рыков. К тому времени о прибытии состава в Харьков я уже знала, запросила и мне ответили: прибыл, уже перегружают раненых в машины и развозят по госпиталям.

Рыков рвал и метал:

– Ох уж эти девки! Что мне с вами делать? Прибить что ли?

– Рыков, ты что? – недоумеваю я.

– Тебя вызывает Оратовский с графиком движения.

А у меня на графике состав еще не проходил – отправила, и ладно.

– Рыков, ты умный? Сядь за селектор и быстренько проведи мне по минутам до Конграда этот состав, – прошу. – А я немножко отдышусь.

– А где ты спала? Дома?

– А в углу на лавке не хочешь?

– Эх, не знал, а то бы пришел, пощупал тебя, – перешел на шутливый тон Рыков.

Все в тот момент встревожились – это ж Оратовский! Он с «тройкой» уже Абрамова к расстрелу приговорил. Но виду не подают. Рыков все на графике провел хорошо. Кстати, когда мне Тройчатое назвало фамилию старшего лейтенанта Коновалова, я машинально на графике в пометках записала ее. Беру графики и иду в соседнее здание, «желтый дом», к Оратовскому. Тот пригласил полковника, который кончал ЛИИЖТ (Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта) и разбирался во всех тонкостях железной дороги. Оратовский, как всегда резко картавя, спросил:

– Ну, что у тебя с санитарным поездом?

– Прибыл в Харьков на сорок минут раньше, чем если б я его отправляла по нашему направлению.

– А он же у тебя на станции стоял?

– Это не моя станция. Это станция Лозовая. Стоял. Но меня тут не было. Я сопровождала танковую колонну.

– Это я знаю. Но кто тебе давал приказ отправить поезд «кружностью»?

– Единственно, у кого я не спросила разрешения, – это у немцев. Выхода не было. Руководитель восстановительных работ старший лейтенант Коновалов мне сказал, что ему еще нужно не меньше четырех-пяти часов.

Оратовский посадил капитана, вызвонить Коновалова по полевой связи. И тот подтвердил информацию про время ремонта. А по «зеленке» движение пустили через пять с половиной часов.

– Твое счастье, что немцы тебя не подхватили на перегоне «Конград – Харьков», – заметил энкавэдэшник.

– Почему это меня? Они и вас могли подхватить. А вы какое решение приняли бы? Что бы вы могли предложить лучше? – закусила я удила. – Я спасла жизнь целому эшелону раненых.

Вышла я от Оратовского и вижу: на крылечке стоят начальник отделения, три его зама и старший диспетчер. Они-то думали, что меня выведут с автоматчиком.