К. Кудряшов - Александр Первый и тайна Федора Козьмича

Почему?

Логическая сила доказательности подобного аргумента нисколько не проиграет (а, может быть и выиграет), если сказать наоборот: «фиктивно утонуть в Антильском море, будучи офицером английского флота, — нетрудно, но симулировать смерть дома, в постели, будучи императором-самодержцем — невозможно». В согласии с автором гипотезы о С. Великом я отрицаю ее просто потому, что нет никаких данных для ее подтверждения.

Возвращаюсь к дальнейшему анализу «Тайны». Строка на обороте 2-го листка «Тайны»: «1837 ГО Г. Map. 26 го, в. вол. 43 Пар.» обозначает, конечно, дату прибытия Федора Козьмича в Сибирь на поселение: «1837го года марта 26го, Боготольская волость, 43-я партия». Вместо «б. вол.» вероятно, ошибочно поставлено «в. вол.» Дата эта не представляет из себя ничего таинственного. Но Федор Козьмич занес ее на этот листок, очевидно, потому, что хотел сохранить для своей памяти. С этой точки зрения надлежит, по моему мнению, смотреть и на остальную запись, которой покрыта лицевая сторона листка.

Относительно левой половины этой записи:

многие исследователи удачно догадывались, что это шифр, точнее, ключ к шифру. Но, изучая этот ключ, можно сказать и более того. Это — не простой шифр, а масонский. Известно, что в масонской переписке нередко употреблялась тайнопись. Отдельным, самым обычным словам придавалось условное значение, или же составлялся шифр из условных знаков для азбуки, причем шифры эти были разных «классов», для каждой масонской степени особый. В одном масонском «повелении» говорится: «поелику бывшие доселе тайные братские письмена или шифры 1-го 2-го и 3-го класса, также как лозунги и проходные слова Юниората, ныне текущего десятилетия секте иллюминатов преданы были, и как сие ... во зло употреблено быть может, то всем братьям, яко орденом запрещенные и proscriberet, — запретить, и отнять».

От непосвященных шифр масонами скрывался; вступая в ложу, они обязывались о тайных ложи «ненарушимую молчаливость соблюдать так истинно, как бог есть бессмертен».

Есть указания, что тайный шифр получался из-за границы. Шиф-ровая азбука, особенно в высших степенях, отличалась большой сложностью. Алфавит составлялся из латинских и еврейских букв, алхимических знаков, схематических рисунков и т. п. Приведу здесь простейшие масонские шифры, которые могут иметь отношение к затронутой теме.

Ключ к шифру:

Азбука к этому ключу:

Масоном бароном Г. Я. Шредером был получен из Геттингена следующий алфавит:

Одним из простейших является масонский шифр в виде андреевского креста, например:

Пользуясь им, можно написать следующее:

что будет обозначать:

«Старец Феодор — не Александр I».

Обращаясь к группам букв или знаков на «Тайне» Федора Козьмича, не трудно заметить, что они расположены как раз крестом, только самые линии креста отсутствуют; в них не было и надобности, именно благодаря правильному расположению букв. Цифры наверху 1, 2, 3, 4 — это нумерация групп этих знаков. Едва ли можно сомневаться, что мы имеем здесь дело с масонским шифром. Надо только оговориться, что в Шифре «Тайны» имеется лишь 16 знаков, чего для полного русского алфавита недостаточно, следовательно в ключе скрыто еще какое-то условное обозначение для недостающих букв. Знакомство или пользование масонским шифром может служить для нас немаловажным указанием на принадлежность Федора Козьмича к масонству. Если дата 1837 г. занесена для сохранения в памяти, то понятно и соседство с ней на одном и том же листке шифра, который при пользовании было бы очень трудно удерживать постоянно в памяти, так сказать, «наизусть».

Идя дальше по этому пути, возможно попытаться определить скрытое значение слова «струфиан» или «струфион». В сочиненном иеромонахом Досифеем Кома «Еллино-Российско-Французском лексиконе» (напечатан в Москве в 1811 г.), которым пользовались современники Александра I и Федора Козьмича, находим:

— птица струс, строфокамил.

В латино-русском словаре точно также struthio, orris — обозначает страуса.

«Будут селения сирином и селища струфионом», читаем мы у пророка Исайи. «И зарастут дворцы ее колючими растениями, крапивою и репейником твердыни ее; и будет она жилищем шакалов, пристанищем страусов». И здесь слово струфион в значении страуса. Если верна мысль о принадлежности Козьмича к масонству, то слово струфион в «Тайне» находит возможное объяснение. Известно, что братья-масоны имели псевдонимы, носили особые масонские «имена». Так, барон Шредер назывался Сацердос, А. М. Кутузов — Велокс, князь Н. Н.Трубецкой — Порректус, князь Ю. Н. Трубецкой — Репертус, И. В. Лопухин— Филус, И. П. Тургенев — Вегетус, С. И. Гамалея — Елиомас, Новиков — Коловион, и т. д. «Струфион», вероятно, и есть масонский псевдоним Козьмича. По рассказам о Козьмиче, он перед смертью указал на заветный мешочек, висевший на стене, сказав: «В нем моя тайна», а по другому варианту еще добавил: «Узнаете, кто был». Если «струфион» — масонский псевдоним Козьмича, то, указывая на записку, старец сдержал свое обещание, и в самом деле открывал тайну «кто он был», но способом, понятным не для всех, а лишь для братьев по ложе, знавших его масонский псевдоним.

Несколько указаний могут служить подтверждением догадке о «масонстве» Федора Козьмича. Так, манера писать на длинных листках, подобных «тайне», встречается у масонов; одним ученым мне сообщено, что он сам видел не мало подобных лентообразных записей в делах б. архива Военного Министерства, связанных с закрытием масонских лож. Следует заметить, что барон Д. Е. Остен-Сакен, с которым переписывался Федор Козьмич, был тоже масоном. Поучения Козьмича о равенстве людей (и цари, и полководцы, и архиереи — такие же люди, как и вы), повторявшиеся в обстановке того времени, напоминают общераспространенное среди масонов учение о равенс1ве. Вспомним также многими подмеченное в старце уклонение от православного уклада в сторону мистицизма Епископ Макарий в своих путевых заметках за 1896 г. записал, «однажды посетил Федора Козьмича какой-то человек, выдававший себя за образованного, всезнаю щего Федор Козьмич подал ему таблицу с ребусами, как называл ее местный священник; вероятно, это была таблица с какими-нибудь мистическими знаками, состоящими из сочетаний букв. Это — в обычае Федора Козьмича. И мне, когда я в молодости посетил Федора Козьмича, он делал мистическое изъяснение букв, и говорил о свете». Наконец, один из посетивших старца в селе Краснореченском, в 1858 г., считает его масоном, рассказывая о «молчаливом отшельнике Федоре» так: «ha приветствия, речи и советы о. ректора (духовной семинарии) посещать церковь и приобщаться св. тайн, он отвечал мало, на странном наречии из смеси церковно-славянского языка с латинским, невразумительными фразами мистическими и даже апокалиптическими. Из этого посещения мы вынесли такое предположение о нем, что он или из Западной России униатский богослов, сбившийся с логического толка и смысла, или же философ-мистик и масон». Последнее мнение я и считаю наиболее вероятным, так как оно сходится с выводом, извлеченным мною из «Тайны» старца.