Григорий Евдокимов - 300 вылетов за линию фронта

Две стокилограммовые светящиеся бомбы ушли к земле и тут же два мощных светильника разогнали ночной мрак. Экипаж увидел, что все основные, а также запасные и подъездные пути были забиты эшелонами. Штурман насчитал их примерно 17. Тотчас к сабам от земли протянулось до десятка огненных струй. "Командир, станция забита эшелонами, - сказал Визир, - сделай еще один заход, я сброшу бомбы".

Пока самолет строил маневр, Николай выставил на прицеле уточненные данные для бомбометания. А плотность зенитного огня все нарастала. Но огонь немцы вели наугад - они не могли видеть самолет, находящийся выше светящихся бомб. Нажата боевая кнопка, и секунды спустя к небу взметнулось несколько мощных взрывов. Нижняя кромка облаков засветилась багровым пламенем - бомбы попали в цистерны с бензином. Бушующие языки пламени перекидывались на соседние эшелоны, склады, пристанционные здания... Жолобов кинул облегченный самолет в облака и, круто изменив курс, вышел из зоны обстрела.

Через 4 дня от партизан поступило донесение - на станции Новый Буг начисто сгорело 17 эшелонов с техникой и горючим. Сгорели также склады и пристанционные здания. Все члены экипажа за этот полет были награждены боевыми орденами.

В ночь с 22 на 23 февраля, в канун 27-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота, при выполнении очередного боевого задания погиб экипаж лейтенанта А. А. Цветкова, с ним в ту ночь летали штурман эскадрильи старший лейтенант А. Ходырев, стрелок-радист сержант Колотур, стрелок Горюнов. С начала войны мы потеряли много боевых друзей. Каждая новая потеря тяжелым гнетом ложилась на сердце, все глубже обостряя чувство ненависти к врагу.

Закрыто туманом

10 марта экипажи один за другим приземлились на аэродроме Запорожье.

13 марта они получили задачу - нанести удар по железнодорожной станции Николаев. На этот раз было так же, как и всегда: перед началом полетов построение летного состава. Специалисты давали последние указания. Синоптики предсказывали по всему маршруту ясную погоду и только в утренние часы они не исключали возможности появления тумана. "По самолетам!" - раздается команда, и летный состав расходится по своим стоянкам.

Летел я в ту ночь с Павлом Тарасевичем, стрелком-радистом у нас был Аркадий Жуков. До этого я с Павлом летал на боевые задания всего 5 или 6 раз, но и за это короткое время мы неплохо узнали друг друга. Что можно сказать про Павла - летчик как летчик, ни мужества, ни отваги ему не занимать. Отличала его от других разве одна особенность - Паша любил петь. На земле или в воздухе, если позволяла обстановка, он заведет, бывало, какой-нибудь немудреный мотивчик. Добросовестно пропоет его от начала до конца, потом опять сначала. Нельзя сказать, чтобы у Павла был голос. Пел он скорее для души.

"Разве это плохо, если поет?" - спросит меня читатель. Вообще-то хорошо, если песня не отвлекает от дела. Случалось так, что, увлекшись песней, Паша, как глухарь, забывал слушать других. Надо подать какую-либо команду, а он поет и пока дойдет до него смысл сказанного, проходит какое-то время. В позапрошлую ночь мы летали с Павлом на дальнюю разведку. Самолет был с подвесными баками. Расчетное время полета 4 часа 30 минут. Прошли линию фронта. Идем 10,20 минут, а внизу никакого проблеска. И тут запел мой Паша. Прямо-таки заливается. Сначала я слушал охотно и с удовольствием, но со временем песня стала меня отвлекать, и я отключился от внутренней связи. Прошло каких-то 5-10 минут, как самолет начало резко бросать из стороны в сторону. Чтобы это могло быть?! Включаюсь в СПУ и спрашиваю:

- Что случилось?

- Почему не отвечаешь? - сердито говорит он.

- Песня твоя мешает - вот я и отключился.

- Ну ладно, не буду больше. Я уже думал, что случилось.

Взлетели мы на этот раз третьими или четвертыми. До цели дошли нормально. Когда подошли к цели, там уже что-то горело. Как обычно, были и прожекторы, и зенитки, но на этот раз они миновали нас. При подходе к аэродрому в наушниках раздался тревожный голос руководителя полетов:

- Внимание всех экипажей, - и перечислялись индексы летчиков, которые находились в воздухе. - Над аэродромом плотный туман. Снижение без моего разрешения запрещаю. Будьте внимательны. Включаю зенитный прожектор.

Вот тебе на! Только тумана нам и не хватало!

- Сколько до аэродрома? - спрашивает Павел.

- Пять минут.

- Сколько горючего? - в свою очередь спрашиваю я.

- Примерно на 35-40 минут.

Через 1-2 минуты земля скрылась - под нами была плотная белесая пелена тумана. Нам уже известно, что экипажи Е. Мясникова, М. Клетера, Н. Перелыгина пробовали пробить туман, но у них ничего не получилось, и они ушли на север.

Лейтенант Е. Мясников решил лететь на аэродром Шевченко, где мы до этого базировались. Туман здесь почти рассеялся, но ночной мрак скрывал землю. Чтобы точно вывести самолет в точку приземления, Мясникову пришлось сделать несколько заходов. Только высокое мастерство, выдержка позволили Евгению Мясникову точно рассчитать и благополучно посадить на колеса свой скоростной бомбардировщик на неосвещенное поле. В это время над аэродромом послышался шум другого самолета и Е. Мясников понял, что это его боевые друзья ищут место приземления. Мясников, не мешкая, поставил свой самолет в линию посадки, зажег фару и аэронавигационные огни и по радио стал заводить самолет на посадку. С его помощью три экипажа благополучно приземлились на этой точке. Но не успел последний самолет выключить моторы, как аэродром вновь закрыло туманом. Расчетное время вышло. Внимательно смотрю вниз.

Посадочный прожектор, включенный в зенит, просматривался в вязкой кисее тумана слабым, размытым бледно-желтым пятном. Высота 800 метров.

- Разрешите снижение, - запросил летчик.

- Разрешаю, но не ниже 50 метров. Если не увидите полосу, следуйте на аэродром Шевченко. Там уже сидят Мясников и Клетер.

Завожу летчика в расчетную точку начала снижения. Стрелка высотомера медленно, словно раздумывая, сползает с одной цифры на другую. 600, 500, 300 метров. Самолет окунается в серо-мглистую вату тумана. 200, 100, 50 метров, а земли все нет, хотя она где-то рядом... Неприятно засосало под ложечкой.

- Вывод! - крикнул я летчику.

Паша прибавил обороты, и самолет медленно полез вверх. Набрав 1000 метров, доложили, что с 50 метров земля не просматривается.

- Идите на Шевченко, - скомандовали с земли.

Но не успели мы взять расчетный курс, как Мясников доложил по радио, что их точку закрыло туманом.

С земли ответили: "Следуйте северным курсом. Садитесь на ближайших открытых аэродромах. Если до выработки горючего не выйдете из полосы тумана, покидайте самолет".