Андрей Жариков - Полигон смерти

Как определить место прихода отраженной волны? Сложными, но вполне обоснованными расчетами занялся молодой военный инженер Г.Ф.Зорин, работавший под руководством академика М.А.Садовского. Расчеты имели большое значение при определении момента взрыва для очередного испытания термоядерного оружия. «Малый» взрыв 6 ноября послужил не только репетицией, но и предупреждением об опасности мощного.

Намеченный на 18 ноября, он был отменен в тревожной обстановке. Самолет с водородной бомбой находился уже в небе, когда синоптики доложили, что потоки воздуха в верхних слоях атмосферы изменили направление. Комиссия приняла решение посадить самолет. Конструкторы бомбы заверили, что это неопасно: взрыва не произойдет даже в том случае, если самолет упадет.

Через каждые пять минут на командный пункт поступали сведения о самолете. Наконец-то он сел на Семипалатинском аэродроме.

Лишь 21 ноября метеорологическая обстановка позволила поднять самолет-носитель в небо, но опять что-то тревожило руководителей испытаний, и время взрыва оттягивалось.

Не приведи Господь…

Ровно в три часа дня из черного ящика, укрепленного на металлическом штыре, послышалось:

— Внимание! Самолет на подходе к цели!

Сразу наступила тишина. Некоторые офицеры засуетились, выбирая место, где удобнее лечь, хотя никто не подавал команды ложиться. Неподалеку находилось убежище в виде длинного окопа в полный рост, перекрытого бревнами и слоем земли.

— Как лучше: остаться здесь или пойти на высоту и наблюдать оттуда? спросил полковник Сергеев.

— Там делать нечего, — ответил я. — Видимость плохая, «гриб» не будет виден. А тряхнет посильнее, чем здесь, ложитесь вниз лицом.

Об этом я знал уже не по книгам и газетным статьям. Ударная волна — мощное движение воздуха, напоминающее накат морского вала. Даже за металлическим столбом от нее не спасешься: площадь защиты мала. Волна затекает и внутрь помещения, создавая там повышенное давление. Однако на обратных скатах высот, за земляными насыпями ее сила значительно меньше.

Прильнув к земле вниз лицом, я прикрыл глаза руками. Точно так же я много раз сливался с землей на фронте, когда заставала бомбежка, а рядом не было окопов.

— Осталась минута! — объявил черный ящик.

Высоко в небе, где-то за серыми облаками, послышался гул самолетов. Идут!..

— Осталось тридцать секунд!..

— Осталось двадцать секунд!..

— Десять!..

— Пять!..

— Три!..

— Ноль!

Я успел насчитать еще пять — семь секунд и услышал короткий резкий треск, как при замыкании электропроводов. Земля вздрогнула. Одновременно почувствовал всем телом тепло. Не только сквозь рукавицы, но и с затылка проник в глаза желтый свет, хотя я был в шапке с натянутым сверху брезентовым капюшоном. Показалось, что и сам я весь вспыхнул ярким огнем. «Гаснуть» стал медленно. Наступила темнота. Открыл глаза и ничего не вижу. Не ослеп ли? Но от земли не отрываюсь: сейчас произойдет самое главное. В тот же миг так грохнуло, что залп пушечной батареи над головой показался бы выстрелом из охотничьего ружья. Больно, как доской, ударило по ушам. Хорошо, что после вспышки я успел зажать их меховыми рукавицами. Вставать не торопился, ожидая волну сжатия. Полковник Сергеев, решив, что все кончилось, вскочил и тряс головой, показывая на уши: оглох.

Через несколько секунд удар повторился, но уже слабее. Это возвратился в пустоту сжатый воздух — волна сжатия. Но повторный грохот напугал многих, кто поднялся рано с земли. Упал вниз лицом и мой зам. Один врач из москвичей, видимо со слабым зрением, потерял очки и упал на разметанный костер, комбинезон загорелся на коленях и животе. Врач, не поняв причины этого, суетился и кричал:

— Световое облучение! Я горю!

Мне, как и многим офицерам, подумалось, что он шутит, но доктор, впервые оказавшийся на полигоне, подрастерялся. Но все обошлось благополучно. Никто не сгорел, не был поврежден ударной волной. Правда, там, на высоте, людей вместе с брезентом, на котором они лежали, сбросило вниз и кто-то нуждался в медицинской помощи. Звали доктора.

— Начальникам групп! — послышалось из черного ящика. — Срочно на свои площадки и немедленно доложить результаты!

Все кинулись к машинам, а там, на стоянке, как после урагана. Мой старенький «газик» приткнулся к автобусу, его фанерная будка-кабина висела сбоку, а у автобуса выбиты стекла, сорван капот, сверху вмятина.

Сначала мне показалось, что произошла авария по вине моего водителя Анатолия Глухова, и я упрекнул его:

— Что, нельзя было поставить машину подальше?

— Взрывом покорежило, — флегматично ответил шофер. — Но моя заводится. Ехать можно…

А вот грузовик, выделенный офицерам группы, почему-то не заводился. Вся надежда была на моего «козлика».

Я сел за руль, чтобы взять с собой побольше специалистов, а Глухову приказал помочь водителю грузовика. Дозиметрический прибор втиснул между ног.

Поехали. У КПП, где не было контролеров, нас обогнал на танке без башни начальник танковой группы подполковник Орлов. Он стоял, как всегда, высунувшись из люка, и курил. Как только проехали КПП, мы надели противогазы, плотно застегнули комбинезоны.

Пасмурная погода, да и взрыв на высоте тысяча восемьсот метров за облаками не позволили наблюдать водородный «гриб», но вспышка, а затем и густая черная туча, застилавшая полнеба, были видны хорошо. С возвышенности мы даже засекли облако дыма, поднимавшееся из-за горизонта, там, где находился наш жилой городок. Перед нами раскрылся и полностью разрушенный городок «Ша», там что-то горело. Дым в степи виднелся всюду — воспламенились кучи сухого сорняка, собранные ветрами. Они горели в местах, над которыми в облаках оказались просветы. Значит, не будь над нами плотной облачности, всех нас опалила бы вспышка, как те сорняки! И неудивительно: до эпицентра не так далеко, а температура в месте взрыва миллионы градусов. До «половинки» около сорока километров, а мы были значительно ближе к эпицентру, километров на двадцать пять. Несдобровать бы нам, если бы бомба сработала под облаками.

Как потом установили ученые, большая высота взрыва позволила выявить ранее неизвестное свойство ударной волны. Отразившись от земли, она образовала невидимый купол-зонт, края которого через несколько километров снова хлестнули по поверхности. Мы испытали удар взрывной волны во много раз слабее, чем он мог бы быть при меньшей высоте взрыва. А при наземном взрыве вероятность остаться в живых на том удалении, где находился наш выжидательный район, была весьма сомнительна.

Как ожидалось, при взрыве над землей дальность поражения ударной волны больше, чем при наземном взрыве бомбы той же мощности. Волна, хотя и не опасной разрушительной силы, дошла до Семипалатинска, Усть-Каменогорска, Павлодара и других населенных пунктов, удаленных на расстоянии до трехсот километров.