Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе

— Я уезжаю в Европу, — поделился Серго, — а в Реште остался мой доверенный, ты его знаешь, Алексей Орешков, конторщик "Кавказа и Меркурия"… Все, что Алексей будет присылать, ты принимай. За письмами и посылками наведаются наши бакинские люди, мои хорошие друзья!

Через руки Меликова прошли и два-три письма Серго из Парижа к бакинским социал-демократам. Все обстояло вполне благополучно… до первого случайного обыска. Серьезных улик не нашли. Так, на всякий случай, начальник жандармского управления приказал ротмистру Кулинскому, пользовавшемуся славой незаурядного мастера развязывать языки, побеседовать с Меликовым и склонить его к откровенному показанию.

Ротмистр свою репутацию полностью оправдал. Меликов с ходу покорнейше попросил принять его в секретные сотрудники.

— Ишь ты, чего захотел! — с трудом скрывая удовольствие, прикрикнул Кулинский. — Надеешься так легко спастись от Сибири?

Тогда Юсуф Мамед Дадаш-оглы выложил свой главный козырь — показал припрятанное письмо Орджоникидзе из Франции.

В Сибирь Меликова не отправили. О его полном благополучии стало заботиться губернское жандармское управление, вполне резонно полагая, что, отправившись в Россию, Серго не преминет заехать в Баку.

8

На пограничной станции Радзивиллов жандармы и таможенники всегда готовы оказать любезность (влиятельным и богатым особам, возвращавшимся после приятного путешествия или лечения на целебных водах. Молодой человек с продолговатым, по-южному резко очерченным лицом, в котелке и безукоризненно сшитом светлом демисезонном пальто также поправлял свое здоровье на модном курорте Виши.

Таможенный чиновник деликатно коснулся кончиками пальцев верхнего слоя вещей и захлопнул саквояж симпатичного путешественника, за что тут. же был вознагражден дорогой сигарой. Раздались звонки к отправлению. Молодой господин, разумеется, занял место в купе первого класса.

В Киеве его встретила элегантная дама, прикрывавшая лицо букетом белых лилий.

Через минуту-другую молодой господин с легким сердцем кликнул носильщика, послал за своим саквояжем. Ехать в Одессу уже не нужно — дама с букетом сообщила: Воровский все берет на себя. Из парижских разговоров с Лениным Орджоникидзе знал: Ильич высоко ценит Вацлава Воровского.

А когда от Аскольдовой могилы к Труханову острову пролегла лунная дорожка и теплая ночь заботливо окутала днепровские кручи, киевлянка представила Серго конспиративному собранию социал-демократов, преимущественно сторонников Ленина и Плеханова:

— Товарищ Николай[30] уполномочен группой членов ЦК сформировать Российскую организационную комиссию по созыву Общепартийной конференции.

На ранней июльской зорьке Киевская организация первой проголосовала за созыв конференции, как говорил Серго, "нашей старой, испытанной в борьбе РСДРП". Избрала своего делегата в Организационную комиссию.

— Наши силы сразу удвоились. Вы да я, — пошутил Орджоникидзе, обращаясь к делегату киевлян. — Вы отправляйтесь в Екатеринослав. Я двинусь в Ростов. Там после нескольких провалов дела сильно пошатнулись. Подняли голову ликвидаторы.

Ростов, Баку, Тифлис. Свидание в Батумской нефтяной гавани с бежавшим из дальней якутской ссылки Самуилом Буачидзе, совместная поездка в Поти и Кутаис. Снова Баку. Провокаторы не успевали "освещать" маршруты Серго. Сбивались с ног филеры. Посланец Ленина счастливо уходил от погони.

За долгие годы Орджоникидзе не то чтобы привык, но как-то сжился с мыслью о неизбежности борьбы с охранкой, с полицией, жандармскими ротмистрами и генерал-губернаторами. Он знал, как бороться, умел побеждать — этому способствовали и собственный нелегкий опыт, и школа Камо, и имеретинская лукавая находчивость. Несравненно болезненнее, горше Серго воспринимал удары в спину, западни, втайне подготовленные мнимыми единомышленниками.

В последних числах августа 1911 года, выиграв трудный бой с ликвидаторами в Тифлисе, Серго вновь приехал в Баку. С недоумением и плохо сдерживаемым гневом узнал, что все его десять писем и несколько телеграмм оставлены без ответа Заграничной организационной комиссией[31] чьим уполномоченным он формально являлся. Не было и денежного перевода. Не на что даже купить билет до Ростова, где снова зашевелились ликвидаторы, подбодренные приездом из Вены представителя "внефракционного" Троцкого.

Чтобы как-то облегчить положение Серго, Степан Шаумян послал экспрессом письмо Крупской. (Для большей конспирации вся почта Ленина адресовалась Надежде Константиновне.)

"Особенно печально было молчание по отношению к Серго. Около месяца оставили человека без денег для продолжения работы и в полном неведении. Ему приходилось делать самые неприятные предположения. Ввиду такого отношения ОК к делу и к людям мы теперь мало верим в. работоспособность ее… Об этом я прошу передать им. Кроме недоверия, их отношение вызвало возмущение всех товарищей".

Из всех предположений Серго оправдалось самое неприятное. Заграничную организационную комиссию к тому времени прибрали к рукам явные и тайные ликвидаторы. Представитель ленинцев Владимирский один ничего сделать не мог. И то, что Орджоникидзе испытал осенью в Баку, Ростове, Тифлисе, было еще сравнительно мелкими гадостями…

Меж тем расторопный и весьма старательный филер Фикус донес, что его давний-давний "подопечный", бывший фельдшер на промыслах Шамси Асадуллаева "Сергей", он же "Орджоникидзе", он же "Николай", выехал, по слухам, в Ростов и намеревается вернуться через несколько дней.

Начальник Бакинского охранного отделения написал на рапорте Фикуса:

"1) Внутреннее наблюдение продолжается. 2) Предложено уведомить в случае возвращения; сообщено начальнику Донского Охранного Отделения".

Сведения Фикуса были точны. По просьбе ростовских партийцев Серго действительно выезжал на Дон (деньги на билет и пропитание пришлось заимствовать у жившего в Баку родственника Николая Орджоникидзе. Немного наскреб и Шаумян). Через неделю-полторы возвратился. Наступал решающий момент.

"В Баку, — сообщал начальник охранного отделения, — должно было состояться в конце сентября совещание по поводу конференции. Намерены были присутствовать приезжие из Петербурга. Один из них приехал 25 сентября, "Сергей" — 26 сентября, и третий арестован по дороге, в Москве. Этот последний имел бакинские адреса, данные ему "Сергеем" при его выезде".

Заполучив желанные адреса, охранка проявила слишком большое нетерпение. Полицейский наряд, посланный для захвата Серго, нагрянул на квартиру Николая Орджоникидзе, едва в бухте зажглись первые огоньки. Так рано Серго никогда не приходил ночевать. Он появился лишь после полуночи! Еще издали увидел — угловая комната освещена. Свет означал: "У нас нежеланные гости, уходи!"[32]