Жозеф Кессель - Армия теней

Именно этому феодалу наш руководитель сектора, профсоюзный секретарь, доверил меня.

Я поддразнивал барона де В. его союзом с революционером. Он ответил:

- Я предпочитаю, месье, красную Францию Франции покрасневшей от стыда.

* * *

Новости о Феликсе от Жана-Франсуа.

Феликса арестовали на улице два человека, которые прекрасно говорили по-французски, но были агентами Гестапо. Его допрашивали, но не очень сильно избивали. Так как Феликс не хотел признавать свое настоящее имя, три гестаповца ночью привезли его к нему домой. Жена и маленький сын, запуганные и ничего не знавшие о подпольной деятельности Феликса, сразу же опознали его. Немецкий полицейский бил его на виду у жены и ребенка, пока он не потерял сознание. Потом они начали обыск, перетряхнув весь дом. Феликс пришел в себя, но не шевелился. Ему хватило духа лежать тихо и неподвижно, постепенно восстанавливая силы, как рассказывал Жан-Франсуа, а затем внезапно рванул к окну, пробил ставни и выскочил на улицу. Его комната была на втором этаже. Он растянул связки на лодыжке, но все равно убежал. По улице проезжал велосипедный патруль французской полиции, и Феликс рассказал сержанту, что произошло. Полицейские доставили его к одному из наших людей. Следующий день он провел в одной из наших клиник, следующий - в другой клинике, третий день - в третьей. Только тогда Гестапо потеряло его след. На ноге Феликса теперь только легкий пластырь, и он вскоре совсем поправится. Он просил меня о новом задании. До конца войны он не сможет увидеть жену и ребенка. Он считает, что жена очень на него сердита.

* * *

Учитель из Лиона воспользовался своим воскресеньем, чтобы провести две ночи в поезде и доставить мне почту. Он уснул как раз перед тем, как сесть на обратный поезд. Он настолько сильно недоедает, что часто забывает в классе то, чему учит. Что касается детей, то он не решается вызывать их к доске. Их больше не держат ноги. Они падают от голода.

* * *

Деревенский священник прибыл в поместье для мессы. Он провел там несколько дней и ночей, посещая одну ферму за другой. - У вас, - сказал он одному крестьянину, у вас есть место, чтобы спрятать троих, отказавшихся ехать на работы в Германию. - Вы, - говорил он другому, - должны накормить еще двух человек. И так далее... Он точно знал, кто что сможет сделать. Кюре пользовался большим влиянием, и люди охотно слушались его. О нем сообщили немцам, и его предупредили французские власти. - Я не могу терять время, говорил он. - Перед тем, как отправиться в тюрьму, я должен устроить еще три сотни. Для него это стало спортом. Гонкой со временем.

* * *

Когда я уезжал, число отказавшихся ехать на работу в Германию достигло уже нескольких тысяч. Теперь их насчитывается уже десятки тысяч. Многие прячутся в деревнях. Но многие бежали в естественные убежища и заполонили "маки" - лесные чащи в гористых районах: в Савойе, в Севанне, чащи Центрального массива и Пиренеев. Так в них образовались целые армии молодых людей{11}. Их нужно кормить, организовать и вооружить как можно лучше. Это новая и серьезная проблема для Сопротивления.

Некоторые группы независимо организовались в общины. Они иногда выпускают газеты. У них есть свои законы: что-то вроде крошечных республик. Другие каждое утро салютуют флагу - флагу с Лотарингским крестом{12}. Следующей почтой в Англию отправятся фотографии таких церемоний.

Но, прежде всего, эти парни, молодые рабочие, студенты, клерки, нуждаются в сильных и волевых руководителях, деньгах и связях с внешним миром. Организовал из нашей организации комитет, чтобы курировать их, из трех человек: Феликса, Лемаска и Жана-Франсуа. Их сильные стороны и недостатки как раз дополняют друг друга.

* * *

Отправил группу для приема людей и грузов, прибывающих из Англии. В группу входят пожарный, мясник, секретарь муниципалитета, жандарм и врач. Средства транспорта - автомобиль жандармерии и грузовичок мясника.

* * *

Хороший день:

1. Заработал радиопередатчик в доме у фермерши, укрывавшей нас перед отправкой на подлодке в Гибралтар.

2. Феликс вышел из больницы, его лодыжка зажила, и он отрастил бороду. Он сообщил, что держит связь с Лемаском.

3. Прибыла Матильда.

Вместе с еще шестьюдесятью подозреваемыми она сбежала из Дворца Правосудия в Париже, где их держали для допросов. Она сама не знает, кто и как это устроил. Скорее всего, внутренние пособники. Им сказали, что они должны идти только по коридорам, затем открыть дверь, выходящую на Площадь Дофина, и выйти на свободу.

Матильда три дня скрывалась в Париже. Она сопротивлялась страстному желанию увидеть своих детей. Она утверждает, что ей никогда не было и никогда не будет так трудно. Она показала мне фотографию, которую ей удалось скрыть от всех обысков. Шесть детей, от старшей, семнадцатилетней девушки, до младенца, которого Матильда так долго катала в коляске поверх кипы запрещенных газет. - Я уверена, моя большая Тереза сможет хорошо позаботиться о младших, - сказала Матильда. - Я не смогу присматривать за ними, пока война не окончится. Она снова взяла фотографию и спрятала ее. То, как она это сделала, дало мне почувствовать, что в следующий раз она посмотрит на нее очень нескоро. Она сразу же попросила дать ей работу, много работы, опасной работы. Я сказал, что подумаю. Я знаю, что она может сделать многое и сделать хорошо. Я должен найти самое лучшее использование для нее. Пока она остается в замке.

* * *

Проверил много донесений.

Для людей в Сопротивлении поле жизни постоянно сужается. Все больше гестаповских арестов и все больше смертных приговоров немецких судов. И теперь французская полиция автоматически сдает французов, которых они держат, всякий раз, когда немцы требуют. Раньше была тюрьма, концентрационный лагерь, домашний арест, даже простое предупреждение со стороны властей. Сегодня это почти всегда смерть, смерть, смерть.

А мы, со своей стороны, убиваем, убиваем, убиваем.

Французы не были ни готовы, ни расположены убивать. Их темперамент, их климат, их страна, тот уровень цивилизации, которого они достигли, отвратили их от кровопролития. Я помню, как тяжело нам было в первый период Сопротивления хладнокровно планировать убийства, засады, ликвидации. И как сложно было подбирать для этого людей. Сейчас нет никакого такого отвращения. Во Франции снова возник примитивный человек. Француз убивает, чтобы защитить свой дом, свой ежедневный хлеб, своих любимых, свою честь. Он убивает каждый день. Он убивает немца, немецкого пособника, предателя, "стукача". Он убивает по воле разума и убивает по воле инстинкта. Я не сказал бы, что французский народ очерствел, но его клинок стал острее.