Павел Огурцов - Конспект

Сначала сдавал экзамены в государственную электромеханическую. Перед экзаменами мы собрались во дворе школы, и двор так был забит, что мы стояли плотно, как по большим праздникам стоят в церкви, и заведующий учебной частью с крыльца объявлял порядок сдачи экзаменов. Экзамены сдавали почти по всем предметам, но вопросы и задачи в каждой профшколе были свои. На письменном экзамене по географии в школе ВУКАИ запомнился один из вопросов: по каким морям и проливам и мимо каких стран шел ледокол «Красин» на спасение экспедиции Нобеле, и ответить на этот вопрос, впрочем, как и на другие, мне не составило труда.

Экзамены везде я сдал успешно, но в списках принятых в государственную электромеханическую школу своей фамилии не обнаружил, в две другие был принят и, посоветовавшись дома, пошел в школу ВУКАИ. Дня через два под вечер Лиза мыла мне голову, и в это время почтальон принес извещение на имя папы: «Ваш син, кандидат з прийому, зачислений на вiддiлення мiцних струмiв державної електромеханiчної школи». И на другое утро я уже был там.

21.

Весь преподавательский состав, как на подбор, — хорош, без единого исключения. Уважением и симпатией пользовался заведующий учебной частью Василий Лаврович Корецкий — доброжелательный, веселый, остроумный. Отделение сильных токов готовило электромонтеров, и с начала учебного года наряду с общеобразовательными предметами пошли и специальные. Общеобразовательные давались мне легко, по ним я занимался с удовольствием, специальные — туго, ни удовольствия, ни даже интереса у меня они не вызывали. Дома, отвечая на вопрос о том, как идут мои занятия, в этом признался. Отец удивился.

— Ты же любишь математику?

— Люблю и занимаюсь по ней хорошо.

— А по физике?

— С физикой все благополучно.

— Странно: все технические дисциплины основаны на математике и физике. Непонятно, почему они тебе трудно даются.

— Не привык к точным наукам, — сказал Сережа. — Со временем привыкнешь, и пойдут они у тебя хорошо.

Со временем привык, зачеты сдавал, но выше среднего уровня не поднялся, и интереса у меня наши точные науки не вызывали. Не лучше и с практическими занятиями. Первая наша мастерская — слесарная, первое задание — уменьшить напильником толщину пластинки до заданного размера. Очень пожилой, очень строгий и с очень смешным произношением мастер рассматривает мою пластинку и спрашивает:

— Ви морэ видели?

— Не видел.

— Но Лопань ви, конечно, видели. А зиб на воде видели? — изображает пальцами зыбь.

— Такая зиб на вашей пластинке. У вас же напильник танцует. Что ви ему напеваете? Напевать будете тогда, когда ваши руки сами привыкнут делать как надо. А сейчас сосредоточьте все свое внимание на напильнике, чтобы он у вас не качался. Сейчас я вам покажу. Станьте сбоку, присядьте и смотрите на напильник. Вот так, вот так. Поняли? А теперь давайте ви, а я буду смотреть.

Приседает и сразу же говорит:

— Ви это нарочно меня дразните или ви такой уродились?

Со временем пошли у меня и практические занятия, но и в них я выше среднего уровня не поднимался, и удовольствия они мне не доставляли.

Состав нашего курса оказался настолько разношерстным, что за время нашего учения он так и не сложился в коллектив, как это было в школе, и всегда распадался на обособленные группы. Абсолютное большинство — тихенькие, на вид скромненькие, не привлекающие к себе внимания мальчики и девочки, — их и группой не назовешь: держатся чаще всего парами и мало общаются с другими. Учатся по-разному: некоторые — хорошо, большинство — средне, многие — очень слабо. Одна такая пара — дочки наркомов Дудник и Затонская, выделяются только регулярными опозданиями на занятия. Группой держались великовозрастные, старше нас года на два — их уже мальчиками и девочками не назовешь. Парни относились к нам снисходительно-презрительно, курили и сквернословили, девушки относились к нам снисходительно-покровительственно. Обособленно ото всех держались комсомольцы, тоже старше нас — несколько парней и ни одной девушки. Группа небольшая, занятая какими-то своими делами, всегда чем-то озабоченная и что-то обсуждающая. Парни эти были всякие — и симпатичные, и неприятные.

Быстро сколотилась и сдружилась компания — ребята разбитные, общительные — все больше дети служащих, успешно одолевшие конкурс, а, значит, с прочными знаниями и легко учившиеся. Состав этой группы не был постоянен — к ней влекло то одних, то других из того большинства нашего курса, которое в этой группе получило название — болото, по аналогии с названием большинства во французском конвенте. Неизменным оставалось ядро этой компании — семь человек, включая и меня.

В ядре был Изя Колосович — высокий, худючий, сутулящийся мальчик, с правильными, красивыми чертами лица и постоянными черными пятнами вокруг глаз. Из нескольких человек нашего выпуска, державших экзамены в эту профшколу, приняли только нас двоих. Полное имя Изи было Израиль, но у нас быстро сделали другое полное — Изъян, и так оно пристало, что иначе к нему не обращались, и даже находились считавшие это имя настоящим. Изъян еще со школы был моим постоянным собеседником на отвлеченные, но волнующие темы, и бывало, выйдя вовремя из профшколы, и обсуждая, к примеру, вопрос о том, как победит революция в Германии и Китае, и тогда с нашей революционностью, немецкой техникой и колоссальным населением Китая никто нас победить не сможет, Изъян и я поздновато расходились по домам. Учился Изъян, как и в семилетке, хорошо и ровно по всем предметам, но в слесарной мастерской работал не лучше меня. У нас дома поражались его худобе, и Лиза старалась его покормить.

Всех постоянных членов нашей группы помню хорошо. Миша Гордон — единственный ребенок в культурной семье. Хорошо учился, по специальным предметам — один из лучших, а в мастерской — получше меня. Маленький, худенький, с круглыми глазами и тонким горбатым носом. Я прозвал его — Птицоида, а он в ответ меня — Горелоида, эти прозвища за нами закрепились, и, конечно, мое скоро переделали в Гарилоид. Иду на занятия — догоняю Изъяна, с Изъяном нагоняем Птицоиду.

— Откеле, умная, бредешь ты, голова? — приветствует Изъян Птицоиду.

— Осел приветливо спросил, — отвечает Птицоида.

Вдвоем с Птицоидой идем по главной аллее городского парка и видим перед собой ряд наших великовозрастных соучеников.

— Эй, осел! — кричит Птицоида. Весь ряд оборачивается.

Я думал — там только один осел, — говорит Птицоида. У нас дома Птицоида произвел впечатление скромного и благовоспитанного мальчика. У кошки Насти был очередной выводок, и Миша попросил рыжего котенка, из которого вырос ярко-оранжевый кот с шерстью, волочившейся по полу. Когда-то я безуспешно пытался гипнотизировать Настю, а вот Птицоида выдрессировал своего кота: смазывал пуговицы валерьянкой, и кот такие пуговицы откусывал, а потом стал откусывать и без валерьянки. Приходят к родителям гости, и — «Ах, какой кот! Кис, кис!..» Кот охотно прыгает на колени, откусывает пуговицу и удирает...