Ареф Минеев - Пять лет на острове Врангеля

Мясо песцов вполне съедобно. Очищенное от жира, оно совершенно не пахнет ворванью и вообще не обладает каким-либо неприятным запахом. На вкус оно очень нежно и приятно. В зимние месяцы, когда невозможно достать свежего мяса, — моржевое к этому времени дурно пахнет, а консервированное мясо осточертело, — мы с большим удовольствием поедали мясо пойманных песцов.

Глава VI

ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ

Полярная ночь подошла незаметно. Дни становились короче и короче. Солнце стояло над горизонтом в последнее время все ниже. Его громадный оранжевый круг совершал короткий путь, озаряя необозримые пространства, заметенные снегом. Холодное солнце прощалось с землей, уходя на покой. За летний период оно как будто израсходовало всю свою энергию и было старчески печально и бессильно. Но вот наконец и эти короткие дни кончились, и солнце перестало показываться над горизонтом.

Наступила полярная ночь…

Несколько дней, после того как солнце скрылось за горизонтом, ежедневно к двенадцати часам дня небосклон ярко горел и полыхал отблесками титанического пожарища, окрашивая облака в разноцветные краски — от карминно-красного до лилового. Солнце ушло, но оно еще не хотело окончательно расстаться с землей, напоминало о своей близости лучезарными сияниями.

Чем больше мы погружались в ночь, тем меньше и бледнее становились отблески солнца, и наконец — только серые сумерки говорили о том, что где-то «внизу», далеко от нас, солнце светит, наполняя бодростью все живущее.

Для человека, живущего в низких широтах, привыкшего со дня рождения к регулярному чередованию дня и ночи, полярная ночь в первое время доставляет ряд совершенно новых, своеобразных ощущение и переживаний.

Хотя мы и готовились к полярной ночи, ждали ее, знали, что она в такое-то время наступит, — тем не менее на всех нас полярная ночь, особенно первая, оказала заметное влияние.

Сама по себе беспрерывная темнота сказывалась. К этому надо прибавить слабость оборудования зимовки в социально-бытовом отношении. Зимовки, организуемые теперь Главным Управлением Северного Морского Пути, пронизаны любовным и внимательным отношением к зимовщикам. Все усилия организаторов зимовок направлены на то, чтобы окружить существование каждого зимовщика максимальными удобствами, чтобы каждый зимовщик имел возможность отдать все свои силы на выполнение поставленных заданий. Представляются всяческие возможности к разумному использованию досугов: правильная организация питания, электричество, радио и прочие завоевания культуры, поставленные на обслуживание зимовщика, делают и страшную полярную ночь нестрашной.

Наша же зимовка организовывалась по старинке. Организации, пославшие нас на остров, никакого опыта в проведении зимовок не имели. Нам на месте пришлось разрешать многие вопросы, обычно разрешаемые на материке. На этой почве возникало много конфликтов. Например, обсуждая вопрос о найме повара и организации коллективного питания, мы примерно подсчитали, что каждому зимовщику нужно будет вносить ежемесячно за стол около сотни рублей и пятнадцать рублей на оплату повара. Для Званцева было решено сделать исключение, так как он получал всего 205 рублей и продуктов на 73 рубля; с него решено было брать паек и деньги на оплату повара. При обсуждении этого вопроса на «Литке» возражений ни с чьей стороны не было. Но когда мы начали осуществлять решение на острове, раздались голоса, что «нужно и с Званцева брать на общих основаниях».

На всех зимовщиках первая полярная ночь сказалась отрицательно. Это выразилось в некотором падении работоспособности, в росте внутренней недисциплинированности, неряшливого отношения к себе и окружающим. Мы жили чрезвычайно небольшим замкнутым коллективом, оторванным от жизни на материке. Когда человек живет в большом коллективе, он постоянно чувствует над собой его контроль. В большом коллективе и под его постоянным влиянием даже неряха становится аккуратным и чистоплотным, а лодырь — прилежным работником.

В условиях неправильно организованной полярной зимовки происходит обратное: там даже обычно аккуратный, но лишенный крепкой внутренней дисциплины человек опускается, становится неряшливым, грязным. Процесс опускания идет незаметно: сперва не во-время побрился, затем совсем перестал бриться; все реже попадают вода и мыло на шею; под ногтями траурная каемка становится все шире и жирнее. Приходилось обращать внимание товарищей на нечистоплотность.

— Послушай-ка, парень, смотри — шея у тебя черная, репу сеять можно. А руки!

В ответ раздавалось спокойное:

— Ничего, сойдет, перед кем тут красоваться? Перед моржами что ли?

Нечистоплотность порождалась еще и тем, что каждый сам должен был стирать и штопать белье, подметать и мыть полы, — словом, делать то, от чего, живя в городе, он избавлен. Наш врач попытался было устроиться, как на материке. Он свез в стирку свое белье к промышленнику Таяна, за 110 километров. Полученное доктором через несколько недель белье было… грязнее, чем до стирки. Туземки, как правило, стирать не умеют и белья никогда не стирают.

Некоторые до того опустились, что никакие воздействия на них успеха не имели. И только приход солнца, удлинение светлых промежутков заставили их постепенно избавиться от этой неряшливости.

На большинстве зимовщиков влияние первой полярной ночи осталось и на последующее время, и в летнее время они уже были не такими, какими были на материке.

Из всех зимовщиков, живших на холостом положении, только Званцев не поддавался разлагающему влиянию Большой ночи. Он регулярно мылся, стирал белье, брился, хотя вначале делать этого не умел и часто сдирал кожу вместе с волосами. За плечами у Званцева был опыт зимовки на Маре-Сале и учеба в школе Военно-морской авиации; остальные не прошли такой школы.

Главное, что необходимо для здоровья членов полярного коллектива, — это, во-первых, правильная организация трудовых процессов, и, во-вторых, определенный жизненный режим.

Когда мы возвратились на материк, нам очень многие товарищи в беседах говорили:

— А наверное — скучища адская на острове Врангеля? Ни театра, ни людей, пойти некуда, темно. Я бы там жить не мог.

Мы отвечали таким товарищам:

— Скучно там, где нечего делать; скучно тому, кто ничего не делает. Там, где есть работа, и тому, кто хочет работать, никогда, нигде скучно не будет.

Даже в больших городах, где и театры, и музыка, и другие завоевания культуры, ничего не делающему человеку будет скучно.

Организация трудовых процессов имеет первостепенное значение для здоровья всего коллектива зимовщиков.