Юлия Андреева - Букет незабудок

– Как известно, писатель Виктор Пелевин нигде не бывает, и широкий круг читателей его не знает в лицо, поэтому в писательском сообществе зародилась традиция: все выбитые стекла и разбитые цветочные горшки, пьянки, мордобития, etc. автоматически списывались на Пелевина. Короче, он был виновником абсолютно всего, – рассказывает Дмитрий Быков. – Когда же неудовлетворенная такими объяснениями обиженная сторона восклицала: «Какой Пелевин?! Кто видел Пелевина?!» – писатели-фантасты тут же выдвинули версию: творчество Пелевина – киберфантастика, отсюда, Виктор Пелевин – киберфантаст, то есть, автор которого не видно, но, тем не менее, который реально существует.

У Дианы Коденко толпа гостей, музыка, анекдоты, веселье. В разгар праздника пьяный Геннадий Жуков засыпает на полу.

В комнату входит мама Дианы. Вопросительный взгляд в сторону распростертого тела.

Диана: Это Геннадий Жуков, известный поэт, лауреат многих премий.

Мама (внимательно разглядывая представляемого ей гостя): Может мелом обвести, нам на память останется.

В интернете полно разнообразных конкурсов, количество которых особенно увеличивается весной и осенью, в период обострения психических расстройств.

При этом, почти что на все конкурсы требуются оригинальные, не опубликованные ни на бумаге, ни в сети, произведения. Но ведь невозможно каждый раз писать что-то новое, поэтому невольно начинаешь хитрить, выискивая удобную лазейку и гримируя давно созданный текст, дабы он хоть сколько-нибудь соответствовал условиям.

Художник Анатолий Кудрявцев упорно мониторил художественные конкурсы. Верный Яндекс в который раз выдавал старый список ссылок. И вдруг – «Конкурс башен»!

Толя скопировал адрес, быстро набрал письмо и, выбрав самую любимую из своих башен, прикрепил файл к письму. Всё.

Отправив работу, Анатолий занялся подготовкой к очередной выставке, так что на мониторинг времени не оставалось. Поэтому через месяц, когда он снова начал обыскивать всемирную паутину в надежде обнаружить что-нибудь интересное для себя и на экране появился конкурс посвященный теме «Творец», он ахнул. Тема что надо, но сроки! Из-за выставки он упустил время, так что для написания великой картины ему оставались даже не дни, а часы!

Конкурс заканчивался в час влюбленных 00.00 – на часах было 22.00. На создание шедевра 2 часа!

Откинувшись в кресле, Толя напряженно думал. Безусловно, очень часто художникам везет, несколько правильно нанесенных мазков и…

Сегодня все было по-другому… Творец – это не беззаботный гений искусства, не волшебник, по одному мановению палочки которого рождаются миры, вспыхивают звезды и пляшут горы. Нет, для него творчество – тяжкий сизифов труд. Труд, сравнимый с работой пахаря или каменщика.

При этом труд, который не обязательно отыщет своего зрителя, за который, возможно, никогда не получится разжиться гонораром. Да, Сизиф – лучший образ человека, труд которого может быть напрасным, но от этого не менее выматывающим.

Сизиф тащил камень в гору. Анатолий видел бесконечные лестницы. Лестницы, ведущие к кабинетам бюрократов, лестницы – лабиринты ада, лестницы на небо.

Художник достал рисунок своей башни, и – за полчаса до дедлайна – она уехала переделанной. Теперь по бесконечным лестницам старой башни, крошечный человечек толкал перед собой шар.

Прошло еще сколько-то дней. Занятый своими делами, Толя позабыл мониторить интернет, а когда в очередной раз набрал в поисковике заветную фразу, обнаружил, что вот-вот закончится еще один призовой конкурс. На этот раз темой соревнования был избран Наполеон Бонапарт. Недолго думая, художник извлек на свет божий свой многострадальный рисунок и, пририсовав Сизифу узнаваемую треуголку, отправил работу.

Скульптор Сергей Алипов лепил голову поэта Давида Самойлова. И, как водится, показал работу перед отливкой. Давид Самуилович внимательно пригляделся к своему изображению.

– М-да… – У поэта Самойлова были огромные очки, без которых его пластилиновый двойник, смотрелся, мягко говоря, неубедительно. – Сережа, я, пожалуй, напишу про вас поэму. – Он на мгновение задумался. – Только без бороды.

Поняв свою оплошность, Сергей сделал очки из стекла, которые и водрузил на нос произведению искусства.

Самойлов остался вполне доволен. Покидая мастерскую, он сочинил стих:

На этой картинеЯ в пластилине.

Когда же голова Самойлова была отлита в бронзе, Давид Самуилович пришел в восторг от увиденного, прокомментировав это дело следующим образом:

Зачем лепить каких-то типов, —

Лепи меня, Сергей Алипов!

В своих воспоминаниях Н. Федотов рассказывает о годах, проведенных в детской художественной школе, где вместе с ним учился Сергей Алипов, а преподавал Николай Алексеевич Буранов.

Однажды на занятии Николай Алексеевич, желая дать ученикам пример усердной работы, изрек: «Я, ребята, профессиональный художник, а потому работаю я без выходных: изо дня в день по шесть часов – пишу или рисую!», на что стоящий рядом со скрещенными на груди руками четырнадцатилетний Сережа пробормотал себе под нос: «Настоящий художник или работает двенадцать часов в день, или двенадцать часов пьет!»

Сергей Алипов лепил в своей жизни и Соснору, и Мозгового, и Городницкого, и Есенина, и Бабеля… в общем, много кого лепил.

Когда в ПЕН-клубе у него проходила выставка, открывал ее Виктор Кривулин.

Многие из присутствующих в зале литераторов узнавали себя в экспонатах, подходили, разглядывали, здоровались, как со старыми друзьями. Наконец кто-то изрек: «Да, мы писатели, а читатель у нас один – Сергей Алипов».

Сергей Алипов много раз рисовал и лепил свою спутницу жизни Тамару. Однажды его спросили, какое место в своем творчестве он отводит любимой женщине.

– Собственно ипостаси две: музочка или архитектурное излишество, – ответила за мастера его вторая половинка.

Дорожные песни летят себе, привязываясь к длинным пассажирским поездам. Поют деревья и линии электропередач, струны рельсы, звонкие, как металлофон, шпалы. Стучат колеса. Дорожные песни несутся все дальше и дальше. У каждой станции свой голос, но только поют они не разом, а когда чувствуют приближение летящих за поездом песен.

Работая над биографической книгой «Триумвират» (творческие биографии писателей Генри Лайона Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко), никак не могла поставить точку. Все пыталась что-то доработать, допроверить, по сто раз слушала записанные интервью. А потом как-то зашла в кафе, села за столик, смотрю, а над соседней дверью надпись «ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЖЕЙ». Когда подошла поближе и присмотрелась, оказалось, что «для персонала». Но в тот момент у меня внутри что-то как ёкнуло. И в тот же день я завершила книгу.