Владимир Кукель - Правда о гибели Черноморского флота

"Команды начали выздоравливать. Причиною служило обстоятельство, что почти все лица, замешанные в расстрелах, бежали раньше".

Иными словами я, Н. Р. Гутан, отрицаю на стр. 397 факты, сообщенные на стр. 425, и действительно все лица, замешанные в расстрелах, бежали раньше. Дело в том, что перед самым моим вступлением в командование миноносцем "Керчь" (т. е. в начале апреля 1918 года), наведя справки, я узнал, что участников расстрела офицеров Варнавинского полка в городе Новороссийске в январе 1918 года на "Керчи" больше не было - они скрылись.

Но здесь, видимо, автором и Н. Р. Гутаном дело затеяно очень тонко: подпущен как будто между прочим расстрел офицеров Варнавинского полка для того, чтобы читателю пришла в голову догадка, что я был в то время командиром "Керчи" и хотя бы косвенно, но замешан в это дело. Отчего бы не воспользоваться удобным случаем и не замарать своего противника.

Но где тонко, там и рвется.

Подводя итоги изложенным событиям, автор на стр. 425 патетически возглашает:

"Кто же были вдохновителями этого дела? По чьему наущению был уничтожен целый ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей?".

И тут же на стр. 431, излагая те оскорбления и унижения, которые выпали на долю части Черноморского флота, оказавшейся в Севастополе после Новороссийской трагедии, со стороны немецкого командования и союзников, автор пишет:

"Быстро движется время, и печальные остатки русского флота, находясь "под защитой Франции", постепенно приходят в полную негодность. Так некогда умирала в Лиссабоне эскадра адмирала Сенявина".

Не дурно. Автор, воспылав негодованием на стр. 425 по поводу "уничтожения целого ряда совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей", на стр. 431 указывает, что такой же ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей (т. к. именно часть таких же и сдалась немцам) постепенно приходит в полную негодность.

Спрашивается, стоило ли целому ряду судов уходить из Новороссийска для того, чтобы, претерпев небывалые в истории русского флота оскорбления от немцев, а затем и от союзников, вписав в историю флота ряд печальных страниц, привести эти суда в полную негодность?

Необходимо указать автору, что часть Черноморского флота, находившаяся в Севастополе, после позорной сдачи его немцам, не имела права ожидать ни от немцев (которые прекрасно умеют ценить поступки, освященные военно-морской этикой), ни от союзников ничего, кроме недоверия и презрения.

Отметим упорную тенденцию автора путем передержек оправдывать своих "клиентов", а также действовать на невнимательных читателей противоречивыми, искусно замаскированными, отделенными друг от друга промежутками в несколько страниц, цитатами.

Кроме того, Г. К. Графу, старому морскому офицеру, стыдно сравнивать бесславную и позорную кончину сдавшихся судов Черноморского флота с эскадрой адмирала Д. Н. Сенявина - эскадра которого перед интернированием во вражеском английском порту не прошла через позор сдачи и последовавших за ней унижений и оскорблений.

Теперь автор, подтянув все свои "резервы" и "тяжелую артиллерию", закидывает меня градом снарядов самой беззастенчивой клеветы.

На стр. 428 мы к своему удивлению находим:

"Нет ничего тайного, чтобы не стало явным. Во французской миссии, в Екатеринодаре, сами же члены ее проболтались о похождениях некоего лейтенанта Бенье и капрала Гильом - агентов французской контрразведки, которым было поручено высшим командованием уничтожить Черноморский флот, не стесняясь ни подкупами, ни средствами.

Лейтенант Бенье нисколько не отказывался тогда от участия своего в этом деле, но, наоборот, весьма любезно сообщил некоторые подробности.

По его словам выполнить такое поручение было довольно трудно. Дело дошло значительно легче лишь после того, как удалось завязать непосредственное сношение с И. И. Вахрамеевым, Н. П. Глебовым-Авиловым, старшим лейтенантом В. А. Кукель и несколькими матросами.

В особое смущение их приводили дредноуты, которые первое время совершенно не поддавались агитации, толь ко потом уже представилась возможность склонить на свою сторону и часть команды "Свободной России", но она считалась весьма "ненадежной".

В распоряжении Бенье и Гильома имелись значительные суммы, из которых некоторую часть они передавали на расходы своим "русским друзьям", уплатив им кроме того вперед часть условленного вознаграждения, ввиду того, что подкупить все команды было немыслимо и представляло некоторый риск для пользы дела".

Здесь уже прямо говорится о том, что я был подкуплен союзниками - и это после тех бедствий и лишений, которым я и моя семья были подвергнуты после потопления флота (вплоть до амплуа мороженщика), несмотря на "французские деньги", звеневшие в моем кармане.

Насколько бесчестны и нелепы эти предположения, я предоставляю судить читателю, но все же замечу: автору, видимо, показались недостаточно убедительными те мотивы, которые он изложил выше: вдруг все раскроется, ведь в России осталось так много свидетелей деятельности

В. А. Кукеля, который может быть постарается себя оправдать и сошлется на показания очевидцев... Что же делать? - и автор, посоветовавшись с господином Н. Р. Гутаном, решает очень хитро "ущемить" В. А. Кукеля, да так, чтобы не было никакой возможности ему "вылезти", даже в том случае, если все остальные клеветы будут явно опровергнуты - надо во что бы то ни стало свести эту "проклятую романтику" Кукеля на нет. Думали и придумали следующее: "лейтенант Венье нисколько не отказывался тогда от участия в этом деле" и дальше "но, наоборот, весьма любезно сообщил некоторые подробности членам французской миссии". Но кому из членов французской миссии он сообщил эти "подробности" и кто из них кому передал? господину Гутану? или кому нибудь другому? Ведь автор знает, что всякий порядочный человек, возводя на другого столь тяжелые и позорящие его обвинения, всегда указывает фамилии лиц, коими эти факты были сообщены, если они не сообщались непосредственно самому обвинителю. Дело ясно: автор никаких достоверных источников назвать не может.

Конечно, мною будут приняты меры, могущие пролить свет на эту клевету, так как здесь затронута не только моя честь, но и честь родного мне флота.

Оговорюсь, между прочим, мне кажется, что если я, Н. П. Глебов-Авилов и И. И. Вахрамеев были главными помощниками агентов французской контрразведки, то ясно, что мы не только должны были действовать совместно, но и познакомиться и иметь постоянное общение в Новороссийске. Если бы мы сами этого не сделали, то, конечно, такие "предприимчивые", как их описывает автор, агенты французской контрразведки, как лейтенант Бенье и капрал Гильом, свели бы нас вместе, памятуя, что "в единении сила". Между тем не только за все время пребывания в Новороссийске Н. П. Глебова-Авилова и И. И. Вахрамеева я с ними никаких сношений не имел, но и до сих пор не имел случая с ними познакомиться.