Мирон Хергиани - Тигр скал

«До скалы оставалось 2—3 сажени, и там было бы уже не страшно, как вдруг случилось это... Пимен стоял обеими ногами на одной ступени и обеими же ногами начал скользить вниз, поначалу медленно, сов­сем медленно, почти незаметно. Он пытался закрепить­ся с помощью палки, но старания его были тщетны. Я в страхе окликнул Симона, который стоял ближе к Пимену, чем я, но спиной к нему, и вырубал новую ступеньку. «Пимен, Пимен!» — закричал Симон и по­спешно воткнул ледоруб у колен упавшего Пимена. Но ледоруб не помог. Тогда Симон схватил Пимена за плечо, однако уже ничто не могло его удержать, участь его была решена, и участь Симона тоже.

Скольжение их сперва было медленным. Внезапно, словно оторвавшись от земли, они заскользили вниз со страшной быстротой. Я увидел, как у обоих из рук выпали ледорубы и как все быстрее, все стреми­тельнее неслись они по правую сторону от меня. Пимен, Симон, две ледоруба, флаг — все умчалось к основанию ледника, потом понеслось влево и исчезло из поля моего зрения. Все смолкло, и только я один остался в этом царстве льда и смерти».

Александра и Алеша Джапаридзе через год после гибели Пимена и Симона, в июле тысяча девятьсот тридцатого, ушли в горы — отомстить за их гибель. В течение четырех дней трижды поднялись они на вер­шину Тэтнулда. В тридцать седьмом году выдающийся грузинский альпинист Сандро Гвалиа поднялся туда с группой в 182 человека. Одним словом, штурм Тэтнулда не прекращался — несколько раз кряду была покорена эта вершина, но все равно она продолжала оставаться коварной и опасной и останется такой всегда. Характер гор неизменен от века.

На склонах Шхары погиб альпинист и скалолаз, журналист Гурам Тиканадзе. И это случилось, когда все опасности, казалось, были позади, когда группа готовилась торжествовать победу! Увы, такова участь альпиниста. Он может одолеть миллион опасностей, но оступись он однажды — и для него кончится все. Ошиб­ка равносильна концу, за ошибку в альпинизме распла­чиваются жизнью. Смерть поджидает, выстораживает тебя за каждым выступом, смерть витает вокруг, смерть всюду следует за тобой...

К сожалению, история альпинизма полна печаль­ных примеров. По помнить о них необходимо. Перед трудным восхождением каждому альпинисту не поме­шает проанализировать ошибки, допущенные его по­гибшими или каким-то чудом все же уцелевшими кол­легами, чтобы самому по возможности не повто­рить их.

Очень тщательно готовились мы к штурму Ушбы. На Зеркало еще не ступала нога человеческая, и ничье лицо не отражалось в нем. Нам предстояло стать первооткрывателями, первыми незваными гостями Зер­кала, и кто знал, как бы оно приняло нас.

Несколько лет назад я и известный советский альпи­нист Мышляев задумали штурм Зеркала Ушбы. Чтобы рассмотреть его вблизи и наметить пути, мы поднялись ни седловину.

— Коварная вершина...— после довольно долгого молчания проговорил Мышляев.— Смотри-ка, это она от злости так сверкает. Сразу видно — коварная...

— Ты думаешь? — неуверенно сказал я.

Но сомневаться в правоте слов старшего товарища не было оснований. Километровую ледяную стену ярко освещало солнце, и отраженные лучи его слепили глаза. Зеркало Ушбы, холодное и неумолимое, как сама смерть, смотрело на нас. Чувство беспомощ­ности и бессилия перед ледяной громадой охватило нас. Но, как бы в противовес ему, во мне с особой силой вспыхнуло желание противостоять, схватиться с ним, вступить в яростный поединок. Я вдруг почувство­вал, что все тело мое пронизывает дрожь. Такое было со мной когда-то давно, когда я готовился выходить на борцовскую площадку на районных соревнованиях по грузинской борьбе. Наверное, несколько минут я стоял в оцепенении, а когда пришел в себя, глаза мои по-прежнему были прикованы к стене, и я подсознательно искал в ней трещины, выступы, за которые можно было бы схватиться руками, искал проходимые участки, площадки для ночевки, но не было ни того, ни другого, ни третьего, вернее, о третьем, о площадках для ночевки, и речи быть не могло. И все же помимо воли я искал — теперь искал места для вбивания крюков, подсчитывал проходимые метры, вычислял, сколько дней у нас ушло бы на штурм Зеркала. Один... два... три... четыре... В общей сложности я насчитал восемь ночевок. Потом я повернулся к Мышляеву, чтобы поделиться с ним своими соображениями, но его уже не оказалось на прежнем месте. Я проследил взглядом за следами и об­наружил его уже несколькими метрами ниже. Он спускался. Я посмеялся над собой: что же я, в одиночку собираюсь штурмовать эту дьявольскую стену? — и последовал за Мышляевым.

«Ты пока еще новичок, послушайся старшего това­рища»,— сказал я себе. Мышляев, обладатель четырех золотых медалей, один из мужественнейших альпи­нистов, пользовался большим авторитетом и любовью товарищей. А я словно бы усомнился в верности его вывода, в его опыте. И это сомнение влекло меня назад.

Но Ушба, казалось, протянула незримую руку и манила к себе, не отпускала...

«Ну попытайся же, может, что и получится!» — искушала она.

— Когда мне надоест жизнь, я представлю в Феде­рацию альпинизма заявку на северную стену Ушбы и приду на это чертово Зеркало,— сказал Мышляев, ког­да мы спускались,— а пока что у меня есть одно завет­ное желание — штурмовать Чатин-тау...

Всю обратную дорогу, и весь тот день, и потом думал я о Зеркале. И попытался «втравить» в это дело Мышляева. Но на следующий год с вершины Чатин-тау взмыла в небо зловещая красная ракета... Я знал, что на Чатини находилась группа Мышляева из десяти человек. Недоброе предчувствие овладело мной.

К сожалению, интуиция редко обманывает — через несколько дней мы спустили в Местиа останки Мыш­ляева и еще нескольких членов его группы. Неугомон­ный, упорный, он лишь на год отсрочил свою гибель. Он не был искателем легких путей и не ходил ими. Но какую роковую ошибку допустил он, многоопытный альпинист, осторожный, прозорливый борец, за которую так жесто­ко и безжалостно отплатил ему Чатин-тау? Ведь Мыш­ляев прекрасно знал излюбленную альпинистскую (и охотничью) поговорку: «Берегись там, где не ждешь опасности». Не только знал, но и сам часто повторял эту сванскую заповедь...

Теперь у меня не было выхода. Я должен был искать другого товарища в этом рискованном деле.

После целого ряда горестных событий, неудач и провалов необходимо было одержать триумфальную победу и восстановить душевную бодрость и утраченный или поколебленный престиж. Зеркало Ушбы могло по­мочь в этом грузинским альпинистам. И вот после долгих размышлений я обратился к моим ближайшим друзьям: Шалве Маргиани, Джокиа Гугава, Гиви Цередиани, Джумберу Кахиани, Шота Чартолани, Михаи­лу Хергиани-Младшему... Наверное, они верили мне и несомненно понимали сложность дела и его значитель­ность. Без колебаний, без «посоветуемся дома» дали свое согласие. Это было в 1959 году, но ни в тот год, ни в следующий нашему желанию не суждено было осущест­виться. Заявку на штурм Зеркала Ушбы по разным причинам не утверждали.