Юрий Лобанов - Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990)

В Симферополе состоялось выступление — ирония судьбы — в ДК УВД на 600 мест[16]: первым отделением выступал ГР.ОБ, вторым — ГР.ОБ и Янка. Занималась этими концертами некто Ирина (девочка из кооператива «Ирина и др.», торгующего календарями с изображениями русских рокеров в подземных переходах). Музыкантов должны были поселить на базе «Артека» вместе с пионерами, но так получилось, что жили они у этой самой Ирины. До этого, конечно же, нашлись гопники, которые «отговаривали» их выступать. Пришлось вызвать ментов, как это ни парадоксально. В зале на 600 мест набилось тысяча человек. Не радовало то, что микрофоны привезли за пятнадцать минут до начала, и в суете их пришлось прикреплять к чему можно было. А на концерте публика очень хорошо принимала, половина зала знали тексты и подпевали. Правда, в этот день поломали 75 кресел и следующий концерт не состоялся.

Кстати о гопниках, эти жесткие люди немало попортили крови русским рокерам в 80-х годах. Центровыми городами с гоповским населением являлись Иркутск, Люберцы и, конечно, Казань. Когда туда приезжают рокеры, их вообще не выпускают из гостиницы без сопровождения. Схема такая: гостиница — зал — гостиница — самолет. На Украине подобными страшными городами являются Киев, Харьков, Львов — появишься на улице с хаером или серьгой — тут тебе и конец.

27 октября 1989 группа играла в Эстонии — в Таллинне, где сценической площадкой выступал зал Медицинского училища[17]. Типичный актовый зал, крошечная неудобная сцена с обшарпанными усилителями, недоукомплектованная ударная установка и чинно восседающие на стульчиках зрители. Долгие упорные попытки «сделать звук» результатов не дали: слов было не разобрать, гитара постоянно заводилась и издавала ужасный свист. Хотя разобрать что-либо было трудно, порадовало то, что у ГР.ОБА значительно обновилась программа: прозвучали сделанные в электричестве несколько песен, ранее исполнявшихся Егором на домашних сейшенах. Публика вела себя подчеркнуто вежливо, но холодно, без воодушевления. После дневного концерта музыканты находились в легком недоумении относительно реакции зрителей, но в конце концов решили, что все остались довольны, а необычную реакцию объяснили тем, что, дескать, Прибалтика — тот же Запад, значит публика ведет себя в соответствии с европейскими канонами[18]. В тот момент они не могли представить, как может показать себя таллиннская «западная публика».

Перед вечерним концертом у дверей толпились возбужденные юнцы, в зале было тесно. По сравнению с первым концертом звук оказался на удивление пристойным, но едва погас свет и прозвучали первые аккорды, толпа ожила, словно заведенная ключом механическая игрушка. Вскочили на стулья, часть зрителей влезла на стоявший в углу рояль и начала приплясывать на нем, кто-то закурил. Не успели музыканты опомниться, как толпа повалила на сцену — благо, препятствие было почти условным, — зрители смешались с участниками группы. Стало трудно что-нибудь понять, но ОБОРОНА все же пыталась играть. Администратор был в шоке. В зале включили свет, удалили всех со сцены.

Концерт продолжился, однако теперь все повторяется в обратном порядке: гаснет свет, народ снова штурмует сцену. Концерт прерывают еще пару раз, но уговоры не помогают. Толпа на сцене веселится, скачет, орет, водит хороводы, просит автографы. Ничего не видно, слышен голос Летова, потом слова прослушиваются через раз, а дальше идет просто хоровое пение. Гитара издает странные звуки (видно, на ней играет не только Джефф), барабаны буквально уплывают и размещаются в разных местах сцены. Становится как-то не по себе от такой анархии.

От всего выше перечисленного терпение организаторов лопается, и концерт прекращают. В результате растоптан микрофон (деньги за который частично сняли с музыкантов), у Джеффа оторван рукав, Егор лишается значков и признается, что у него пытались выдирать волосы (на память, видимо). Подсчет убытков, раздача автографов и радостное изумление музыкантов, что все же остались целы.

Когда на следующий день «оборонщики» гуляли по городу, к ним подошли молодые люди брать автографы. Один допытывался: «Что мне парням сказать? В Таллинн еще приедете?» Джефф серьезно отвечал, что приедут, и старательно выводил на плакате: «Спасибо, Таллинн!».

В Харькове состоялось выступление группы в декабре на фестивале «Рок Против Сталинизма». Среди участников этого зрелища[19] числились такие гранды русского рока, как ЧАЙФ, КАЛИНОВ МОСТ, ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, а кроме того ХРОНОП, ГПД (ГРУППА ПРОДЛЕННОГО ДНЯ), ТОВАРИЩ (Харьков). ОБОРОНУ в гостиницу не селили, жили они у кого-то на квартире. В конце концов, отказались оплачивать дорогу, но, слава Богу, помог харьковский рок-клуб. Гопников на концертах было море, даже в буфет залезли. Еле отвязались от них. А резюме в газетах было такое, что ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА и ГПД — явные сталинисты, что матерились на сцене; хотели даже заводить дело, но все обошлось.

К 1990 году состав группы выглядел так: Егор Летов — гитара, вокал; «Джефф» Игорь Жевтун — гитара; Аркадий Климкин — ударные; «Кузя Уо» Константин Рябинов — бас. Группа по-прежнему входит в состав Ленинградского рок-клуба. В это время, весной, был записан альбом: «Инструкция По Выживанию» (1990), автором всех песен которого выступил Роман Неумоев (ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ).

«Инструкция…» стала последним альбомом ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. Идея его создания возникла после телефонного разговора с Ромычем, верховным главой ИПВ, в котором он крайне красноречиво открестился от всего им безбожно созданного на поприще рок-н-ролла. Кроме того Неумоев категорически отказался когда-либо и как-либо участвовать в записи собственных, сочиненных в 87–88 гг., но так и не записанных, либо записанных до смешного неудачно, замечательных песен («Непрерывный суицид», «Родина-Смерть», «Все пройдет», «Хуй» и пр.). На вопрос Егора: «Можно ли нам, ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ, использовать в таком случае весь этот пестрый и горький скарб?» Ромыч ответил не просто утвердительно, но и дал свое полное и абсолютное разрешение делать со своим материалом все, что угодно, что и было претворено в реальность буквально в течение нескольких последующих дней — никто не успел и рта разинуть.

Редко в своей жизни Летов пел с большим кайфом и освобождением. После практически каждого дубля у него срывался голос и приходилось буквально прожигать глотку каленым кипятком, чтобы приступить к следующему. После очередной записанной песенки следовало новое повторение весьма болезненной процедуры. Под конец горло у него так распухло, что финальный отчаянный опус «Хуй» пришлось петь Джеффу, что он и исполнил столь наигениальнейше, что это пришлось признать даже самому авторитетному автору впоследствии.