Всеволод Ежов - Конрад Аденауэр - немец четырех эпох

В зале раздался чей-то кашель. Люди зашикали. Оратор сделал небольшую паузу и продолжил:

— Социалистический эксперимент нацистов провалился. Он принес несчастье и смерть миллионам людей, огромные материальные потери. Германия утратила государственность, а немцы — уважение других народов. Отныне мы не допустим никаких социалистических экспериментов. Социализация экономики — и это доказывает опыт нацистской Германии и коммунистического Советского Союза — неизбежно ведет к концентрации политической и экономической власти в руках государства и ставит людей в слишком большую зависимость от государственной воли. В экономике не должно быть гигантских монополий. Необходимы равноправие и взаимная ответственность работодателей и лиц наемного труда. Следует поощрять образование умеренной частной собственности в руках честных тружеников. Именно умеренная собственность создает существенные гарантии прочности демократического государства. Обобществление собственности и прежде всего промышленного производства сковывает производительные силы, ибо уничтожает конкуренцию. Экономике нужен не диктат государства, а партнерство предпринимателей и рабочих, их сотрудничество при решении вопросов восстановления и прогрессивного развития производства.

После выступления Аденауэра сделали перерыв. Делегаты разбились на группы и горячо обсуждали услышанное.

— Что бы мы ни думали о нацистах, — говорил представитель одной из рурских организаций, — нельзя забывать об экономических успехах при них. Добьемся ли мы чего-либо, демонополизировав экономику? Сомневаюсь.

Подошедший Аденауэр услышал эти слова и включился в дискуссию:

— Не забывайте, народное хозяйство нацистской Германии развивалось крайне однобоко. Долго так продолжаться не могло. И вообще, демократическое государство имеет куда более эффективные рычаги для стимулирования экономики, чем тоталитарное. Нужно лишь их распознать и правильно использовать.

Большинство соглашалось с Аденауэром. Изложенные им принципы были одобрены. Решили положить их в основу политической программы. Аденауэра вновь избрали председателем ХДС в английской зоне, теперь уже опустив слово «временный».

Некоторые католические деятели в партии подозрительно относились к сотрудничеству с протестантами. Аденауэр не уставал в выступлениях и частных беседах убеждать, что такое сотрудничество — огромное достижение, превращающее ХДС в подтинно народную партию. К тому же обе христианские конфессии сохраняют полную самостоятельность. Политическое взаимодействие ни в коей мере не ущемляет религиозных чувств. Наоборот, содействует уважительному отношению к людям иного вероисповедания и тем самым укрепляет общественные и государственные устои.

Не было единодушия и в протестантских кругах. Многие не верили в возможность взаимодействия с католиками. Включился в активную работу друг Аденауэра протестант Пфердменгес. Он разъезжал по западным зонам оккупации и, используя авторитет преуспевающего банкира, агитировал протестантских лидеров за вступление в ХДС. Активность Пфердменгеса сыграла немаловажную роль при формировании единой христианской партии.

Религиозная основа ХДС давала ему ряд бесспорных преимуществ. К деятельности по его созданию и пропаганде основных принципов подключился значительный контингент католического и протестантского духовенства. Церковь при нацистах сумела сохранить свои кадры и организационные центры. После войны на территории Западной Германии действовало 8,5 тысячи католических приходов и более 2 тысяч других церковных инстанций. Католическая конфессия насчитывала 14 тысяч священников и 4,5 тысячи лиц других духовных званий, а также около 100 тысяч монахов и монахинь. Потенциал протестантской церкви в западных землях Германии традиционно уступал католическому, но и он был достаточно сильным, располагал разветвленным и хорошо организованным аппаратом.

Опора на духовенство была для Аденауэра естественной в силу его религиозности. Имелся и политический расчет. Люди, пережившие гитлеризм и войну, испытывающие голод, нищету, моральную депрессию, обращали взоры к Богу. Церковь принимала их в свое лоно, а заодно и собирала голоса избирателей в пользу ХДС. Католические епископы прямо высказались в поддержку новой партии.

Церковные иерархи обеих конфессий вели себя довольно независимо. Не стеснялись требовать от оккупационных властей гуманного отношения к побежденным, критиковали подчас действия военных администраций. Влияние Церкви на все слои населения возрастало. Она помогала формированию ХДС как партии общенародной. В нее вступали рабочие, крестьяне, ремесленники, торговцы. Членами ХДС становились предприниматели, чиновники, лица свободных профессий. Постепенно росла численность партии.

Христианско-демократический союз становился все более заметной политической силой, которую признавали немцы и с которой считались оккупационные власти.

В начале февраля 1947 года зональный комитет ХДС английской зоны, собравшийся в Алене, принял политическую программу партии.

Аленская программа оказалась несовершенной во многих отношениях. Дело в том, что у Аденауэра и других деятелей ХДС не было еще четких представлений о конкретных путях экономического и социального развития страны. Констатируя, что германский капитализм обернулся диктатурой национал-социалистов, авторы программы указывали, что прошлая капиталистическая система хозяйства не соответствует государственным и социальным интересам немецкого народа. Содержанием и целью нового общественного и экономического порядка больше не могут быть стремление к прибыли и власти. Главное — благосостояние народа. Немцы должны получить такую экономическую и социальную структуры, которые обеспечивают права и достоинство человека, служат духовному и материальному возрождению народа и обретению им внутреннего и внешнего мира.

Как достигнуть поставленной цели, в программе не указывалось. Не говорилось и о том, в чем суть нового экономического порядка, каковы его механизмы. Ставился лишь в самой общей форме вопрос о праве трудящихся на участие в управлении, да и то в весьма расплывчатой форме: отдельные работники, многие годы безупречно проработавшие на предприятии, могли кооптироваться в состав правления.

Лишь позднее у Аденауэра сформируется четкое понимание того, что в мире существуют лишь две основные социально-экономические системы: рыночная и планово-распределительная. Позднее он столкнется и с понятием: социальное рыночное хозяйство; по достоинству оценит его сущность и станет последовательным борцом за его внедрение в Западной Германии.