Идзуми-сикибу, Мурасаки-сикубу, Сарасина - Дневники придворных дам древней Японии (Библиотека восточной литературы) - 2002 - Мурасаки Сикибу
Чуть позже настало время для развлечений. Кагэмаса, Корэкадзё, Юкиёси и Тономаса — придворные рангом пониже уселись на ступенях императорского помоста и взяли в руки инструменты. Зазвучала музыка, причем Сидзё отмерял ритм хлопками. К ним решили присоединиться еще несколько придвор-
стражи и главный делопроизводитель выбрали флейты. Когда кто-то ошибся, на него зашикали. Правый министр вдруг начал расхваливать игру одного придворного, который играл на шестиструнной арфе, и все присутствовавшие пришли в замешательство.
Когда музыка стихла, Митинага преподнес государю подарок — два ларца, внутри которых оказались флейты.
Я росла в отдаленной провинции19 20, которая лежит дальше, чем самый дальний конец Восточной дороги. Мне стыдно при мысли о том, что жители императорского города могут посчитать меня некультурной девушкой. Как-то я узнала, что в мире существуют такие вещи, как романы, и мне захотелось прочесть их. Когда нам было нечего делать днем или вечером, моя старшая сестра или мачеха рассказывали мне разные истории, в том числе и некоторые главы из романа о светлом принце ГэндзиЗ.
4 Будда Яку си — Будда Исцеляющий.Я жадно впитывала все эти истории, и меня удивляло лишь то, как можно рассказывать их по памяти. Я совсем потеряла покой. Однажды ночью ко мне во сне явился будда Якуси4. Когда я однажды осталась одна, я вымыла руки и тайно пошла к алтарю. Я рассказала Будде всю свою жизнь и начала молиться, склонив голову к самому полу.
— Пожалуйста, сделай так, чтобы я отправилась в столицу. Там я смогу узнать множество историй. Сделай так, чтобы я прочла все романы, которые только есть на свете.
И вот, когда мне было тринадцать лет, я поехала в императорский город В третий день Седьмого месяца я выехала в наш старый дом в Иматате, где бывала еще ребенком. На закате дня в туманных сумерках, когда я садилась в паланкин, я думала о Будде, у алтаря которого я тайком молилась. Мне было так жаль расставаться с ним, что я даже тайком всплакнула.
менная постройка, крытая соломой и не огороженная забором. В окнах даже нет ставен, но мы повесили бамбуковые занавески21. Дом стоит над обрывом, с которого открывается вид на обширную равнину, простирающуюся к югу. На востоке и западе расстилается море, так что мне это место кажется очень интересным. Когда поднимается туман, все выглядит настолько очаровательно, что я каждое утро поднимаюсь рано лишь для того, чтобы насладиться этим зрелищем. Жаль покидать это место.
На пятнадцатый день, под сильным и темным дождем, мы пересекли границу провинции и остановились на ночь в Икада, что уже в провинции Симофуса. Кажется, что наше жили-
что я не могу спать. Все, что я вижу7, это лишь три чахлых одиноких дерева, стоящих на небольшом холме.
Весь следующий день мы сушили нашу промокшую одежду и ожидали прибытия наших спутников22.
На семнадцатый день выступили в путь ранним утром и переправились через глубокую реку. Я слышала, что в этой провинции в старые времена жил князь Мано. У него было множество штук тканей, и он отбеливал их в водах реки. Сейчас река течет как раз по тому месту, где прежде стоял его большой дом. Из воды все еще торчат четыре столба — когда-то здесь были ворота.
Слушая людей, которые сочиняли стихотворения об этом месте, я и сама подумала:
Если бы я не видела торчащие из воды Старые деревянные столбы, Как могла бы я узнать, как могла бы я почувствовать Прошлое этого дома?
Тем вечером мы заночевали на берегу реки Куродо. Белый песок простирался вдаль и вширь. Темнел сосновый лес и ярко светила луна. Налетело мягкое дуновение ветра, и я вдруг почувствовала себя одинокой. Люди отдыхали и сочиняли стихи. Мой стих звучал так:
Лишь этой ночью
Осенняя луна на берегу Куродо будет снять для меня
Лишь этой ночью! — Сон не идет ко мне.
Рано утром мы покинули это место и добрались до реки Футои, протекающей между провинциями Симофу-са и Мусаси. Мы ночевали близ паромной переправы в Мацусато неподалеку от порогов Кагами, и всю ночь
Муж моей кормилицы потерялся где-то по дороге. На границе провинции она родила ребенка, так что мы должны были прибыть в столицу по отдельности. Я очень скучала по кормилице и хотела пойти повидать ее, поэтому мой старший брат отнес меня к ней на руках. Мы ночевали во временной постройке и накрывались теплыми хлопковыми одеялами, но моя кормилица, оставшаяся без мужа, который мог бы о ней позаботиться, лежала в стороне и была накрыта лишь грубым покрывалом. Она была в своем красном платье.
Свет луны проник в комнату, осветив все вокруг, и в лунном свете кормилица казалась почти прозрачной. Она плакала и ласкала меня, и мне не хотелось расставаться с нею. На сердце у меня было тяжело, но ее образ остался со мной. После этого меня совершенно перестало интересовать все, что происходило вокруг.
На следующее утро мы переправились через реку на пароме, не покидая наших паланкинов. В этом ме-
сте люди, сопровождавшие нас от самого дома, повернули обратно. Мы же, следовавшие в столицу, остановились на какое-то время, чтобы проводить их прощальным взглядом, и, так как мы расставались навсегда, все плакали. Даже мое детское сердце чувствовало тоску.
Теперь мы находились в провинции Мусаси. В этом месте нет ни малейшего очарования. Прибрежный* песок вовсе не белый и похож на грязь. Люди говорят, что в полях Мусаси растет пурпурная трава7, но пока что мы видим
