Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

О наших дивизиях, движущихся к Ленинграду со стороны Волхова, слух в городе ходит очень упорный, он питает надежды на близкое освобождение Ленинграда от кольца блокады.

Убежденность, что немцы будут отброшены от Ленинграда и разгромлены, не покидает меня ни на миг. Твердо верю, что Ленинград взят не будет. К этому убеждению меня приводит логика вещей, не говоря уже об интуиции. Четыре с лишним миллиона советских людей не сдадут Ленинграда, хотя бы большей их части — мирным доселе жителям — пришлось драться, разбирая мостовые, только булыжником.

Да, в городе есть, конечно, шпионы, есть обыватели, что таращат глаза от страха, есть, безусловно, и некоторое число потенциальных предателей, которые из одной только трусости способны покориться немцам или перейти к ним на службу. Но процент этих негодяев ничтожен, всё население насторожено, всякий вызывающий хоть малейшее подозрение человек в любом доме, на любой улице задерживается самим населением, — почвы для предательства и измены в городе нет. Чтобы в этом убедиться, достаточно раз увидеть, какое возбуждение поднимается среди народа, когда ночью при вражеском налете вспыхивает предательская сигнальная ракета, как все кидаются искать мерзавца, выпустившего ее.

Немцы разбрасывают листовки, предлагая Ленинграду сдаться и обещая, что «погром произойдет только в первые дни», а затем, дескать, они «восстановят порядок, и все будет хорошо». И грозят, если мы не сдадимся, разрушить город до основания!

Возмущение гитлеровцами в Ленинграде с каждым днем растет, паники, на создание которой у нас они рассчитывали, нет, но население, естественно, подавлено ежедневными бомбежками, артиллерийским обстрелом, критическим положением города и полуголодным существованием. Хлеба выдается на все категории, кроме рабочей, по 200 граммов; хлеб уже со всякими примесями; перед столовыми люди простаивают в очередях по нескольку часов; купить какие-либо продукты немыслимо, люди ездят в Лесной и в ближайшие пригороды за свеклой и за картошкой, но мало кому удается достать их. В один из недавних дней было тринадцать воздушных тревог, всё движение по городу, кроме автомашин парализовано.

Был я в Союзе писателей. Комнаты в Доме имени Маяковского пусты, безлюдны, поэтому кажется, что всякая общественная жизнь в Союзе писателей попросту замерла. Но это далеко не так; Большинство писателей, из тех, кто не ушел на фронт, трудятся в радиокомитете, в редакциях газет, в агитбригадах, стараясь быть нужными и полезными. Из редакций дивизионных газет, с предприятий, из множества учреждений — телефонные звонки: «Дайте писателя для выступления!» (или — для статьи, для пропагандистской листовки и т. п.). Писатели охотно откликаются, едут в любое время куда угодно. Но ведь их нужно организовать, направить, с каждым из них поговорить, иных подбодрить, воодушевить! Силы каждого использовать сообразно возрасту и здоровью, способностям и опыту, склонностям и энергии… Это большая работа.

Сейчас 1 час 40 минут дня. Продолжается третья за день воздушная тревога, начавшаяся больше получаса назад. Снова был налет на аэродром, и наши самолеты встретили противника в воздухе. Я только что был наблюдателем воздушного боя, десятка три самолетов дрались сначала с северной стороны, в районе Елагина, затем — над самым домом, где я живу, наполняя воздух гудением моторов, кружась каруселями, ныряя, взмывая один над другим. Всё это продолжалось, пока вражеские самолеты не скрылись в облаках, сплошь затянувших небо. Затем, патрулируя, эскадрильи наших истребителей и разведчиков кружились еще минут пять, а отдельные кружатся и сейчас, когда я пишу эти строки.

Слышны разрывы зениток где-то в стороне.

В скверике против балкона, на который я выходил, группы людей стоят около щелей, наблюдая за боем, и, видимо, ко всему привыкнув, не прячутся в щели.

…Уже ровно два часа дня, а самолеты всё гудят и гудят. Это — наши… А вот и отбой!..

28 сентября. 10 утра

Вчера во время воздушной тревоги я вышел из Гослитиздата на улицу, надумал зайти на канал Грибоедова, повидать людей, живущих в надстройке писателей.[20] Здесь, в коридоре между полуподвальными квартирами, в санитарной комнате, я увидел детей и несколько жен писателей. Лишний раз убедился я, как шутки и веселый тон помогают снять оцепенение, в котором пребывают испуганные бомбежкой женщины. Узнал, что эвакуируемая по решению горкома партии А. А. Ахматова должна улететь наутро и что несколько дней назад она переселилась из своей квартиры на Фонтанке — сюда. Мне захотелось попрощаться с нею. Анна Андреевна выбралась в коридор из темной лачуги убитого дворника Епишкина; в шубе, в платке, слабая, нездоровая, присела со мной на скамеечку.

Разговоры сегодняшние… Горит Пулково, и будто бы наши от него отошли, а немцы в него не вошли, обстреливаемые ураганным огнем. На днях был налет на Кронштадт, тревога продолжалась двадцать два часа, город горит. В числе погибших — писатель Зельцер, умерший от ран, полученных при попадании бомбы в линкор. Но пострадавший линкор продолжает вести огонь по южному побережью залива… Под Мгой ожесточенные бои, и, кажется, наши заняли Мгу…[21] Ораниенбаум в наших руках, и осилить сектор побережья, прилегающий к Ораниенбауму, немцы не в состоянии… Сегодня, две бомбы упали около Володарского моста.

Сейчас — двенадцатый час дня. Ни ночью, ни утром тревог почему-то не было, День сегодня, как и вчера, солнечный, яркий. Видимо, наши где-то крепко ударили по немцам и их самолеты отвлечены от Ленинграда.

29 сентября

Бомбы упали в районе Невского: в дом № 4 по Садовой, в дом рядом с радиокомитетом и в сад Дворца пионеров. Стекла в нескольких кварталах выбиты.

Вот что напечатано в газете «В решающий бой» от 26 сентября, привезенной в Ленинград летчиком и переданной им одному из корреспондентов ТАСС:

«Вперед, за Ленинград!

Нашими частями захвачены богатые трофеи.

Наступление продолжается.

…Н-ская часть. 25 сентября (от нашего специального корреспондента). Подразделения Н-ской части до полуночи продолжали атаку населенного пункта Р. П., где окопался враг. Фашисты несут большие потери.

По предварительным подсчетам, в результате боя 24 сентября нашими подразделениями захвачено у фашистов 10 противотанковых орудий, 4 танка, 10 минометов, 8 крупнокалиберных пулеметов, 2 радиостанции, 3 штабные машины и много другого военного снаряжения.

Сегодня с утра после артиллерийской и авиационной подготовки наступление наших подразделений продолжается…»