Эльдар Рязанов - Первая встреча – последняя встреча

Плакат Маяковского к фильму

Маяковский приходил со студии, приносил домой срезки от монтажа, то есть то, что оказывалось лишним при монтаже ленты. И Лиля Юрьевна сохранила эти срезки.

Эльдар Рязанов. И по этим срезкам фильм восстановили?

Василий Катанян. Да. Частично, конечно. Любовь их ожила на экране в наши дни.

Эльдар Рязанов. Лиля Брик писала сильные и очень свежие литературоведческие статьи. Кроме того, переводила пьесы, и эти пьесы ставились на сцене театров. А еще она вместе с Жемчужным была режиссером художественного фильма «Стеклянный глаз». Но я думаю, главный ее талант, пожалуй, заключался в том, что она внушала вдохновение. Ей посвящено огромное количество стихов. На русском языке и на множестве других. Немало художников рисовали ее портреты. Среди них Маяковский и Тышлер.

Василий Катанян (подводя меня к витрине с записками Маяковского). Надо поблагодарить Лилю Юрьевну за то, что она сохранила записки, которые Маяковский писал ей по самым разным поводам – и по пустяковым, и по серьезным. В конце каждой писульки нарисован щенок. Иногда подписано: «Щен».

Она вспоминала: «Володя научил меня любить собак». Так оно и было. Лиля Юрьевна симпатизировала многим зверюшкам, но собаки у нее были на первом месте.

Помню, была такая записка Маяковского: «Не видели ли вы хороших собаков и кошков?»

Лиля Юрьевна вспоминала: «Володя научил меня любить собак…»

Лиля Юрьевна писала в книге под названием «Щен», что Маяковский сам чем-то напоминал щена. Был огромный, задиристый и такой же ласковый, как щенок.

Эльдар Рязанов. Я вижу записную книжку Маяковского. Знаю, что руками такие ценности нельзя трогать... Но я совершил святотатство. Естественно, оно произошло под надзором смотрительниц музея.

Тут написано: «В Берлине... в Париже...»

Василий Катанян. Записная книжка Маяковского, с которой он отправлялся за границу, поначалу была абсолютно чистой. И Лиля Юрьевна ему написала, что он должен купить ей за границей.

Эльдар Рязанов. Это ее почерк или его почерк?

Василий Катанян. Это ее почерк.

Эльдар Рязанов. Понятно. Это то, что каждая жена пишет мужу, когда он едет за рубеж без нее, – что там надо купить.

«Вязаный костюм, перчатки, сумку, носовые платки. Очень модные мелочи». Читаем дальше. «Духи, пудра, карандаши для глаз. Автомобильные перчатки... Автомобиль»! Вот это да! Такого поручения мне никогда не давали.

Василий Катанян. Ты не Маяковский... А твоя жена не Лиля Брик.

Эльдар Рязанов. Этому, между прочим, я рад. В особенности второму. Значит, машина... «Лучше закрытая, со всеми запасными частями, с двумя запасными колесами и сзади чемодан». Это еще не все.

«Проекционный аппарат». А последняя запись очень трогательная: «Осе рубашки, воротник номер тридцать девять».

Василий Катанян. Машину, конечно, Маяковский привез. Это известно. И Лиля Юрьевна была первой женщиной в Москве за рулем.

Эта та самая машина. Подарок Маяковского любимой

Эльдар Рязанов. Здесь еще написано: «Очень, очень люблю». Это другой почерк, не тот, который про машину писал.

Вероника Полонская, играющая западную кинодиву

Василий Катанян. Это крупный почерк, почерк Маяковского. Он записывал в этой книжке, где свидание, время или адрес. А вот этот мелкий почерк – Татьяны Алексеевны Яковлевой. В одной записной книжке и поручения Лили Юрьевны, и свидания с Татьяной. Татьяна Алексеевна вспоминала, что они ходили по магазинам, вместе выбирали костюм для Лили Юрьевны, и Маяковский советовался с ней относительно цвета «Рено», который тоже должен был купить для Лили Юрьевны.

Лиля Юрьевна Брик знала о многих романах Маяковского: и о Наташе Брюханенко, и о Веронике Полонской, и еще о каких-то, но единственная, к кому она ревновала, – это Татьяна Яковлева. Дело здесь было не только в физической измене, а в том, что этой женщине поэт посвятил несколько стихотворений.

Вместе со своей парижской возлюбленной Татьяной Яковлевой Маяковский выбирал костюм для московской возлюбленной Лили Брик

Эльдар Рязанов. Ходили слухи, что именно Брики помешали Маяковскому получить визу для поездки в Париж. Они боялись, что он женится на Татьяне Яковлевой. Им приписывались связи с ГПУ.

Василий Катанян. Сейчас журналист Скорятин провел очень скрупулезное исследование и нашел массу ценных документов. Но он нигде не обнаружил никаких следов того, что Маяковскому отказали в визе. Или что тот просил о визе.

Эльдар Рязанов. Зато он нашел удостоверение сотрудника ГПУ на имя Лили Юрьевны Брик… Это производит сокрушительное впечатление. Но дело в том, что в те год многие относились к ГПУ иначе. Эта пресловутая фраза Дзержинского насчет холодного ума, горячего сердца и чистых рук имела хождение в среде интеллигенции. И в кругу близких друзей Бриков и Маяковского было очень много чекистов.

Я считаю, что мы обязаны посмотреть на этот факт с точки зрения той эпохи, а не нынешних людей, которые знают об ужасах тридцать седьмого года.

Мы подошли к витрине, где было выставлено предсмертное письмо Маяковского. Там, в частности, написано: «Лиля – люби меня. Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся».

Как говорят —«инцидент исперчен»,любовная лодкаразбилась о быт.

Я с жизнью в расчетеи не к чему переченьвзаимных болей,беди обид.

Эльдар Рязанов. Она действительно по-своему любила Маяковского и заботилась о нем. И ее очень угнетало, что вскоре после смерти Владимира Владимировича, у которого было много литературных врагов, начались всякие гадости. Маяковский исчез со страниц печати, его перестали публиковать. И тогда Лиля послала письмо Сталину, где написала, что Маяковский был самым крупным, значительным пролетарским поэтом, что к его памяти проявляется невероятное небрежение. Это был смелый, рискованный шаг. Никто же не знал, как относится товарищ Коба – лучший друг советских поэтов – лично к Маяковскому. Это могло для нее обернуться трагедией.

Но вдруг она была приглашена в Центральный Комитет ВКП(б) к Ежову. Ежов показал ей резолюцию Иосифа Виссарионовича на ее письме. Там было написано, насколько я помню, что «Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом советской эпохи. И пренебрежение к его памяти преступно». И еще были такие слова, что «товарищ Брик права». После этого Триумфальную площадь назвали именем Маяковского. Одну из станций метро назвали «Маяковская», театр Революции был переименован в театр Маяковского. Его стали впихивать в школьные учебники. Как всегда у нас, меры не знали. Пастернак в своих воспоминаниях написал, что «Маяковского стали насаждать, как картошку при Екатерине, и он умер второй раз».