Святые Бенгалии - О.Б.Л. Капур
Раячаран пришёл в Айодху. Он находился на пределе страстного ожидания, которое замирало и подымалось на цыпочки, когда он здесь и там вглядывался в лица садху на берегу реки Сараджу. Внезапно он заметил садху с деревянным кувшином в руках, вошедшего в лес после завершения омовения в святых водах Сараджу. Садху тоже увидел Раячарана и сказал, улыбаясь: «Очень хорошо, ты явилось, моё дитя? Добро пожаловать! Я ожидал твоего прибытия». Раячаран подбежал к нему и распростёрся в поклоне у его стоп. Садху положил, благословляя, свою ладонь на голову Раячарана, затем взял его за руку и повёл в свою отшельничью хижину.
После того как Раячаран принял омовение, садху усадил его напротив себя и прошептал на ухо мантру, услышав которую, Раячаран неистово задрожал, волосы на его теле поднялись дыбом, из глаз потекли слёзы, и он упал без сознания на землю. Когда он пришёл в себя, садху заключил его в объятия, и они оба, переполненные бхавой, омыли друг друга слезами любви.
Раячаран прожил у гуру несколько дней. Тот обучил новоиспечённого ученика руководящим принципам его новой жизни. Одним днём гуру объявил ему: «Обрати внимание, у меня есть внутренний импульс — подчиняться Господу. Итак, это должно произойти. У тебя нет необходимости находиться у меня дольше. Ты должен принять свою миссию и распространить Имя Бога повсеместно».
«Извините меня, гурудев. Но я думал найти прибежище у Ваших стоп и служить Вам до конца моих дней», — ответил Раячаран.
«Этому не суждено произойти, мой сын, и поэтому тебе необходимо отбросить ложные идеи и взять на свои плечи задачу, милостиво возложенную на тебя Богом. Ты сказал, что хочешь служить мне. Но в чём смысл служения, которое не удовлетворяет хозяина? Я не буду доволен ни чем другим. Если ты считаешь меня своим духовным наставником и другом, у тебя нет выбора, как подчиниться своему гуру. Иди, будь послушным сыном и делай, что я говорю».
— Ваш приказ будет выполнен, мой господин. Но задача столь велика, а я так незначителен. Наделите меня необходимыми способностями для выполнения этого огромного задания.
— О, это уже сделано, мой сын. Страха нет, значит можно приступать. Ты в руках Господа. Он с тобой и будет направлять тебя.
Раячаран упал, плача, к стопам гурудева. Гуру поднял его, сердечно обнял и благословил на прощание.
Раячаран отправился в путь. Он повсюду путешествовал, пока не добрался до Навадвипы. Что-то в его облике понравилось Джагадананде Дасу Бабаджи, он пригласил путешественника к себе и дал ему уединённую комнату, чтобы тот мог без беспокойств практиковать бхаджана.
Теперь Раячаран вёл отдельную жизнь, не соприкасаясь с мирскими людьми. Он омывался в Ганге три раза в день, готовил сам себе и ел только один раз в обед, проводя весь день в громком повторении Имён Господа. Порой он смеялся, а иногда плакал, всегда наслаждаясь плаваньем в океане любви. Опьянённый любовью, он походил в своём поведении на сумасшедшего. Хозяин места, в котором он жил, стал звать его Раджен. Итак, из Раячарана он превратился в Раджена и был в дальнейшем известен под этим именем.
Птицы одного пера собираются в одну стаю. В то время он повстречал другого опьянённого любовью преданного, Навадвипа Чандра Даса. Их взгляды встретились, и они, почувствовав себя старыми друзьями, бросились со слезами: га глазах друг к другу в объятия. Их переполнял экстаз. Они в ликовании вместе танцевали и громко кричали Имена "оспода. Казалось, что они отличались только внешней формой, но в сердцах испытывали единство. Как глубоко и как совершенно было слияние их сердец. Они остались друзьями навечно и никогда в дальнейшем не расставались надолго.
Две другие преданные души, Кришнаговинда и Расамохана, попав под обаяние Раджена Бабу, присоединились к нему. Они решили все вместе отправиться в паломничество в Пури.
Паломники стартовали с караталами в руках, одетые в чадры и дхоти, пританцовывая и воспевая Имена Господа. Шествие вёл Раджен Бабу. У него была своя собственная чарующая манера вести Харинаму. Когда он шёл, танцуя в санкиртане, его высокая фигура, с поднятыми вверх руками, раскачивалась мерными шагами, причём стопы его ног всегда располагались перпендикулярно друг к другу. Шествие опьянённых Богом преданных выглядело настолько привлекательно, что их сопровождало большое количество мужчин, женщин и детей.
Они шествовали таким манером весь день, а вечером остановились отдохнуть в какой-то лесистой местности и подкрепляли силы едой, доставшейся им по воле провидения. Достигнув храма Сакшигопала, Раджен Бабу начал санкиртану. У него возникло желание объяснить историю Божества в песне, и он запел согласно этому желанию, сочиняя экспромтом куплеты. Стихи приходили к нему на ум так быстро, что создавалось впечатление, будто он вспоминает хорошо известные ему песни. Причём они были настолько изысканы — под стать классическим композициям некоторых древних бардов вайшнавской литературы. В толпе очарованных наблюдателей слышались перешёптывания: «Кто эти святые души? Откуда они пришли? Кто этот высокий человек, возвышающийся над всеми? Он создан по образу и подобию сверхчеловека. У него длинные руки, милосердная внешность, приятное улыбающееся лицо, а над головой заметна аура, выделяющая его среди представителей человеческого рода. Он, без сомнения, «Барха Бабаджи» — глава группы киртана, а остальные его спутники». Итак, Раджен Бабу стал известен как Барха Бабаджи, и мы в дальнейшем повествовании будем называть его этим именем.
Стояла лунная ночь. Окружающая атмосфера дышала тишиной и спокойствием. Группа киртана спала на свежем воздухе около храма. К ним подошли два человека, один белый, другой с телом золотистого цвета. Они сели возле головы Барха Бабаджи. Белый сказал: «Послушай, я пришёл дать тебе мантру[169], которую ты можешь практиковать сам и давать всем, у кого возникнет желание её принять». Сказав это, он передал Барха Бабаджи Гаура-мантру, состоящую из двадцати двух слогов, и исчез. Ночная мгла спала, и наступило утро. Но Барха Бабаджи проплакал всё это время, находясь не в своём умё. Он танцевал, завывал, падал и катался по земле, восклицая: «Ха, Нитай! Джай Нитай!» Хватаясь за своих спутников и громко плача, он
