Илья Старинов. - Записки диверсанта

— Хоть вы и служили фашистам, — обратился Маркес к солдатам, — мы подарим вам жизнь. Докажите, что делается это не зря. Мы разведчики. Нам надо незаметно выйти к железной дороге. В десять вечера пройдет пассажирский. Потом появятся военные поезда. К десяти мы должны быть на месте… Маркес и Антонио связали повеселевших пленных. Мы извинились перед Мануэлем и его дочерью за причиненное беспокойство и тронулись в путь. До железной дороги добрались вовремя. Пленные действительно удачно провели группу к участку у поворота, где путь проходил по обрыву. Теперь оставалось выполнить задание. Точно соблюдая запреты полковника Переса Саласа, мы должны были пропустить пассажирский поезд, дождаться воинского эшелона и взорвать его. Вначале предполагалось разделиться при выполнении операции и поставить мины в трех далеко удаленных друг от друга точках. Но еще в кортихо в связи с плохой погодой этот план изменился. Решено действовать всем вместе. Вдали беззаботно сияла огнями Кордова, С аэродрома, находившегося возле города, слышался гул прогреваемых моторов. Один за другим в небо с тяжелым ревом поднимались самолеты. Это итальянские бомбардировщики шли на бомбежку мирных испанских городов… Пассажирский поезд появился точно по расписанию. Прогудел, просверкал окнами и благополучно направился к Кордове.

— Ждите эшелонов, — прошептал один из пленных. Мы тоже знали: теперь наверняка пойдут воинские составы. Выждав несколько минут и убедившись, что охраны по-прежнему нет, подрывники двинулись к дороге. Работали спокойно: многому научили прежние вылазки. А если подрывник спокоен, у него все ладится. Под наружный рельс железнодорожного полотна на повороте пути мы установили две мины и заложили все имеющиеся у нас запасы взрывчатки.

— Готово, — негромко сказал Маркес. — Пошли. А рельсы уже гудели: с каждой секундой приближался вражеский поезд. Мы не видели его. Не было видно даже огней паровоза. Они показались, когда наши бойцы отошли от дороги на несколько сот метров. И вдруг я услышал громкий, вопреки запретам, возглас Хуана Гранде:

— Смотрите!!! В голосе Хуана — досада, отчаяние, ужас. Я обернулся и оцепенел. К заминированному участку мчался весело играющий огнями классных вагонов пассажирский поезд. Что делать?! Перед мысленным взором на миг мелькнуло упрямое, жесткое лицо полковника Переса Саласа. Выходит, полковник был прав, запрещая нам действовать на участках с пассажирским движением!? Мне представились вдруг люди, собирающие чемоданы перед Кордовой, поглядывающие в окна на приближающиеся огни города. И почему-то на миг показалось, что в вагонах нет мужчин. Только женщины… Но зачем они едут в занятый фашистами город?.. И все же, если бы можно было остановить состав, я не раздумывая сделал бы это! Но меня отделяло от железнодорожного полотна почти километровое расстояние. Сигналя красным фонариком, к дороге бросился Хуан Гранде. Однако машинист не заметил фонарика. Под колесами паровоза взметнулось пламя, до нас докатился взрыв. В Кордове мгновенно погасли огни… Трудной была для меня та ночь. Я не ждал от будущего ничего хорошего. Знал: оправдания не помогут. Хорошо еще, если снимут с этого фронта. А что, если вообще отстранят… Опасность нависла над всем нашим делом, налаженным с таким трудом. * * * — Рудольфе! Скорей! Пеле так тряс меня за плечо, что проснулся бы даже мертвый. Пеле сиял, захлебываясь от восторга, его невозможно было понять.

— Скорей! Я вышел из сыроварни. Дождь прекратился. Под Оливками сидели капитан Доминго и какой-то тучный старик с бегающими глазками. Окружавшие их бойцы радостно улыбались мне. Хуан Пекеньо дотронулся до моего плеча. Капитан Доминго взъерошил волосы. В его взгляде светилось смущение и счастье.

— Вот, послушайте сами… Тучный старик оказался алькальдом одной из деревень под Кордовой. Полчаса назад его задержало наше боевое охранение. Алькальд заявил, что хотел перейти линию фронта.

— Что же вынудило вас покинуть мятежников, синьор?

— Недалеко от нашей деревни кто-то пустил под откос поезд. Фашисты хотели меня арестовать, да спасибо люди предупредили…

— Почему пришли именно за вами?

— Разве я сказал, что только за мной? Хватают всек1 Идут аресты по всей округе.

— И все из-за пассажирского поезда?

— Святая дева! В этом поезде в Кордову переезжали итальянские солдаты и офицеры, авиационные специалисты. И ни один не остался в живых! Рубио тряхнул по спине Хуана Гранде и оглушительно захохотал. Сияющий Доминго протянул мне руку:

— А ты боялся Переса Саласа! Горевал! Алькад испуганно мигал глазами. Он не понимал, что происходит.

… Несколько дней подряд шли через линию фронта к республиканским войскам перебежчики, мирные жители, солдаты частей охраны.

— Крушение поезда с итальянскими фашистами взбесило и потрясло мятежников, — твердили они. — Виновники катастрофы не найдены. Бандиты вымещают звериную злобу на каждом, кто попадет под руку. Полковник Перес Салас узнал о крушении поезда с итальянскими фашистами в тот день, когда мы вышли в расположение республиканских войск. Он выслушал это сообщение равнодушно, не придав ему значения. Однако вскоре проняло даже Саласа. Приезд Хемингуэя. Создание первого диверсионного батальона Началось с того, что сведения о крушении проникли в иностранную печать. На базу партизан-подрывников в Вильянуэва де Кордова стали прибывать корреспонденты прогрессивных газет. Застрочили самопишущие ручки, защелкали затворы фотокамер. С особой радостью встретили минеры Михаила Кольцова и Илью Эренбурга. Михаил Кольцов долго беседовал с капитаном Доминго, Рубио, Хуаном Гранде, Пеле и другими бойцами. Надо сказать, что к нам несколько раз приезжал и Эрнест Хемингуэй. Мы его даже брали с собой в тыл противника. Однако, встреч с ним я избегал по понятным причинам. Среди нас был Алекс — еврей по национальности — вояка исключительный. Однажды он остался в тылу противника и заблудился. Мы думали, что он попал в плен, но Алекс вышел. Прошел через линию фронта и вернулся к нам. Мы его очень уважали. Именно к нему приезжал Хемингуэй, который был его другом. Алекс был выведен Хемингуэем в книге "По ком звонит колокол". Внимание журналистов и писателей, естественно, льстило подрывникам. Они чувствовали наконец, что перестали быть в глазах окружающих сомнительным привеском к армии. Меня же, кроме того, радовало, что мы выполнили просьбу республиканских пехотинцев и моряков не забывать именно об авиации противника. А вдобавок все мы понимали; теперь, после потока статей и очерков, про минеров вспомнят и в Валенсии и в Мадриде. Так и вышло. Сначала нам прислали жалованье за три прошедших месяца, и мы расплатились с долгами. Затем руководителей группы подрывников вызвали в генеральный штаб республиканской армии. Выслушав доклад капитана Доминго, там решили сформировать специальный батальон для действий в тылу противника. Бойцам батальона устанавливался полуторный армейский оклад и авиационный паек. Интендантство получило указание отпускать нам обмундирование по мере износа и бензин по потребности. Мы торжествовали. Наконец-то можно перейти к самым активным и широким действиям в тылу мятежников и интервентов! Пересу Саласу пришлось молчаливо признать свою неправоту. Создание батальона специального назначения поставило вопрос — кто же мы? Прежде нас называли и минерами, и подрывниками, и партизанами. Подрывники и минеры подрывают или ставят мины обычно на своей территории, например при отходе, а партизаны должны действовать в тылу противника. Мы не вписывались ни в одну из этих категорий. Поэтому нас стали называть диверсантами. Диверсант должен не только уметь подрывать и минировать, но должен Проникать незаметно в тыл противника, незаметно ставить мину, незаметно уходить, а если нужно оставаться на территории противника незамеченным столько сколько нужно. Так родился первый диверсионный батальон.