С Штеменко - Генеральный штаб в годы войны

Сам И. В. Сталин выезжал на фронт лишь в начале августа 1943 г. Тогда шла подготовка Смоленской наступательной операции силами Калининского и Западного фронтов. Они должны были освободить важную часть Среднерусской возвышенности и разгромить противника в районе Смоленска. Кроме того, мы получали тем самым возможность обеспечить с севера правый фланг наших главных сил (четыре фронта), наступающих с Курской дуги. 3 августа, в день, когда войска Воронежского и Степного фронтов во взаимодействии с правым флангом Юго-Западного фронта перешли в наступление на белгородско-харьковском направлении, Верховный Главнокомандующий прибыл к генералу В. Д. Соколовскому на КП За-падного фронта в районе Юхнова. Командующий фронтом доложил обстановку. Были рассмотрены вопросы планирования и готовности операции, особенно тщательно разобрали задачи армий, артиллерии и танков.

Утром 5 августа И. В. Сталин был в селе Хорошево под Ржевом, где на КП Калининского фронта встретился с его командующим генералом А. И. Еременко. Здесь также разобрали обстановку, план операции обоих фронтов, особенно Калининского, и вопросы ее материального обеспечения. Было, в частности, решено довести плотность артиллерии на участке главного удара до 170 стволов на километр фронта прорыва за счет маневра артиллерией с второстепенных направлений. Калининскому фронту были даны дополнительные силы (3-й гвардейский кавкорпус генерала Н. С. Осликовского, авиационные части).

В этот день были освобождены Орел и Белгород. Сталин с фронта звонил в Генштаб, попал как раз на меня и приказал готовить благодарственный приказ. "Как вернусь, - сказал он, - приезжайте с Антоновым в Ставку, решим, как отметить эту победу".

Чаще выезжать на фронты Верховный Главнокомандующий, на наш взгляд, и не мог. Было бы непростительным легкомыслием хоть на время оставлять общее руководство и решать частную задачу на каком-то одном из фронтов.

Верховный Главнокомандующий выезжал также на Тегеранскую, Ялтинскую и Потсдамскую конференции. Но при этом он никому не передавал руководство боевыми действиями на фронтах. Нам представляется, что в суровых условиях войны это было правильным решением, и всегда Верховный Главнокомандующий был тесно связан с действительностью войны. Питали его живыми фактами другие лица, с которых он жестко требовал и не давал засиживаться в Москве.

Вместе с тем И. В. Сталин считал, что теоретически подготовленные штабные командиры должны постоянно пополнять ряды практиков. Многие офицеры Генштаба были посланы начальниками штабов фронтов, армий, а сами штабы имели очень большой вес. Начальник любого штаба был первым заместителем командующего или командира. Даже приказы Ставки по поводу побед адресовались двум лицам: командующему и начальнику штаба. Нам думается, что и это было правильно, так как никто, кроме начальника штаба, не мог быть в курсе всех дел, поскольку любой другой начальник ведал только одной отраслью работы. Лишь начальник штаба имел и имеет сейчас право отдавать приказания от имени своего командира всем войскам.

В мирное и особенно в военное время отличительной чертой стиля работы штабов всех рангов являлись и являются бдительность, умение хранить тайну. Непременным требованием было излишне не любопытствовать, знать, что тебе положено, и держать это при себе, хранить документы как зеницу ока, не выносить за стены штаба то, о чем говорят в его кабинетах. Генштабисты помнили, что излишняя осведомленность может в определенных условиях принести вред. Поэтому и разговоры о делах службы мы позволяли себе только в штабе, и то не везде и не со всеми. Сомнительных знакомств не заводили. На собраниях секретами не делились. Используя радио и телефон, всегда помнили, что в эфире и по проводам все может перехватываться.

Эти аксиомы знакомы всем офицерам. Нарушение их, особенно в крупном штабе, могло привести к тяжелым последствиям. Некоторые недостаточно сведущие люди ошибочно считают, что разведка противника извлекает важные данные только из добытых ею документов и от агентов, тайно проникших в штаб. Все это не так. Заполучить документ, а тем более проникнуть в штаб чрезвычайно трудно, и удавалось это на протяжении всей истории только отдельным лицам. Большинство же сведений разведка получала и получает ныне из материалов прессы, из бесед и легкой болтовни различных должностных лиц на различных приемах, от осведомленных хвастунов в поездах, самолетах, автобусах, в театрах, кино и т. д. Факты разведкой собираются по крупицам, сводятся воедино, анализируются, сопоставляются и служат основанием для правильных выводов. Об этом нет нужды рассказывать детально, поскольку многие случаи подробно описаны в литературе.

В заключение о том, без чего не может быть успешным ни одно начинание,- о контроле и проверке исполнения. Ленинские принципы в этом отношении общеизвестны и не требуют здесь особых разъяснений. Отмечу лишь, что вопрос о контроле исполнения решений и указаний Ставки стал для Генерального штаба очень острым уже с началом войны. Условия боевых действий оказались чрезвычайно тяжелыми, отчетливо выявилось, что многие распоряжения Верховного Командования в то время не могли быть выполнены или выполнялись частично и отнюдь не по злому умыслу отдельных лиц или войск. В дальнейшем неослабный контроль, контроль и еще раз контроль за фактическим положением дел на фронтах утвердился в качестве незыблемого принципа работы советского Верховного Главнокомандования и Генерального штаба. Контроль обеспечивал согласование усилий, как того требовало военное искусство. Он выявлял вместе с тем и насущные нужды войск, характер и размеры необходимой им помощи.

Хорошо разработанные директивы, приказы, планы и другие документы и указания должны быть точно и в срок выполнены, в противном случае грош им цена. В конечном счете составление любого документа только начинало дело, главное же состояло в том, чтобы решение, которое в нем содержится, претворить в жизнь. К сожалению, в ходе войны было немало хорошо, по всем правилам спланированных операций, которые из рук вон плохо проводились, а то и совсем проваливались. Причин тому было много, но основная заключалась в плохой организации действий и отсутствии контроля на местах.

Контроль был нужен не только "внешний", т. е. на местах, в войсках, в органах, которые являлись исполнителями приказа, плана. Обязательно необходим был и "внутренний" контроль, который предусматривал в самом штабе установление сроков исполнения того или иного распоряжения, документа, помощи людям, составляющим план мероприятия или операции, проверку хода разработки документов. Без такого контроля эффективно действовать было нельзя. Каждый, даже слаженный и квалифицированный коллектив или отдельный, пусть самый умелый и дисциплинированный, исполнитель требовали контроля сверху. В противном случае создавалась угроза крупного проигрыша во времени и качестве работы.