Джимми Коллинз - Летчик испытатель

Я взглянул на лидера. Он сигнализировал поворот направо, и вся эскадрилья повернула за ним. Мы шли навстречу атаке другого отряда.

В тот момент, когда я выровнялся после поворота, мой самолет резко накренился, и мне на мгновенье показалось, что что-то промелькнуло у меня над головой. Я не мог понять, что произошло. Лидер сигнализировал новый поворот. Я следовал за ним в нескольких поворотах, быстро сменявших друг друга. Мы увертывались от вражеского отряда. Я все еще пытался сообразить, что произошло в тот момент, когда мой самолет накренился.

Потом меня осенило: кто-то из вражеского отряда, в то время как отряд пикировал на нас, выровнялся как раз во-время, чтобы не столкнуться с моей машиной. Когда он выходил из пике, я прошел под ним и непосредственно за ним, а воздушное завихрение за его машиной накренило мой самолет.

Я почувствовал себя очень неважно. «Чорт возьми, и близко же, должно быть, он прошел», — подумал я.

Немного погодя мы окружили инструкторов, критиковавших наши полеты. Я слушал не особенно внимательно и вглядывался в лица других учеников. Вскоре я заметил ученика, также оглядывавшегося по сторонам. Это был Линдберг. Он летел в неприятельском отряде. Когда обсуждение полетов было закончено, я подошел к Линдбергу.

— Скажи, — спросил я его, — не подошел ли ты близко к кому-нибудь во время лобовой атаки?

Он широко ухмыльнулся.

— Да, — ответил он, — это был ты?

— Да.

— Ты видел меня? — спросил он.

— Нет, — сказал я, — я тебя почувствовал.

— Это хорошо, что ты меня не видел, — сказал Линдберг, — потому что, если бы ты меня увидел, ты тоже взял бы кверху, и мы налетели бы друг на друга.

Над Акроном

Том летел слева, впереди меня. У нас обоих был PW-8. Мы держали курс к Юнионтауну (Пенсильвания). Там открыли новый аэродром. Нам предстояло совершать там фигурные полеты.

Мы летели в молочной осенней мгле на высоте семи тысяч футов. Под нами катился штат Огайо. Он был виден только прямо под нами в пределах угла в сорок пять градусов. Вне этих пределов местность потонула во мгле и терялась из виду.

За ведущим краем нижнего правого крыла я увидел город. Это был Акрон. Я толкнул ручку вперед и дал газ. Мне захотелось устроить концерт студенческому клубу на сверхскоростном мощном самолете.

Спускаясь, я ревел громче и громче. На дворе студенческого клуба не видно было ни души. Я резко вышел из пике над самой крышей колледжа и стал почти вертикально набирать высоту. Взлетев, я оглянулся. Во дворе было полно народу.

Я сделал горку и снова ринулся вниз, к дому. Я подошел к нему так близко, как только возможно, чтобы не задеть его, и снова с ревом пошел вверх.

Затем я в третий раз спикировал над домом. Когда я на этот раз выходил из пике, я сделал двойную моментальную бочку. Больше я не оглядывался и поднялся, взяв курс на Юнионтаун. Вскоре я догнал Тома.

На обратном пути из Юнионтауна я был вынужден из-за плохой погоды сделать посадку в Акроне. Том улетел на день раньше меня. Я был один.

Когда я вылезал из самолета, ко мне подошли товарищи из аэропорта. Они стали расспрашивать меня, не летел ли я над Акроном на PW-8 несколько дней тому назад. Я ответил:

— Нет, а что?

Они показали мне вырезку из местной газеты. Она гласила:

«Летчик пугает Акрон — жители в опасности

Сегодня в полдень над Акроном появился небольшой скоростной биплан. Он проделал ряд быстрых подъемов, пике и штопоров низко над центром города и вверг в панику население. Очевидцы говорят, что самолет чуть не задевал за крыши зданий и несколько раз почти врезался в уличную толпу.

Администрация госпиталя обратилась к городским властям с жалобой на то, что самолет проревел над самым госпиталем, напугав одних пациентов и угрожая жизни других. Подобные жалобы поступали со всех концов города.

Городские власти сообщили нам, что имя летчика известно. Это бывший житель Акрона и студент акронского университета. В настоящее время он на службе в военной авиации. Из официальных источников нам заявили, что о возмутительном поступке летчика сообщено военным властям того аэродрома, где он работает».

— Не понимаю, какой дурак мог это сделать? — сказал я, отдавая вырезку товарищам.

Остановился я у дяди. Вечером за обедом аппетит у меня был средний. Спал я тоже неважно.

— Что это с тобой, Джим? — допытывался у меня дядя на следующее утро за завтраком. — Почему ты ничего не ешь?

— Я не очень хорошо себя чувствую, — ответил я.

Днем я возвратился в Селфридж. Там никто и не слышал о моей проделке. Вечером я пообедал с большим аппетитом.

Слезы и трюки

— Начните снова, попробуйте еще раз, — крикнул я.

— Да, сэр, — крикнул в ответ ученик на заднем сиденье.

Я почувствовал, как рычаг под моей левой рукой дернулся вперед до отказа. Я отвел его назад.

— Давайте газ более медленно и плавно, — крикнул я назад, не оглядываясь.

— Да, сэр, — донесся голос ученика из задней кабины.

Я почувствовал, как рычаг под моей левой рукой двинулся вперед медленно и плавно. Рев мотора усилился. Машина затряслась по неровной почве. Хвост самолета поднялся, а нос опустился. Затем нос повернул влево. Мне хотелось нажать правую педаль, чтобы выровнять машину; я сидел недвижим. Нос снова стал прямо и затем сделал скверный поворот направо. Мне хотелось дать левую ногу, чтобы выровнять машину, я не двинулся. Нос перестал поворачиваться. Мы катились довольно быстро. Потом мы еще раз ударились об землю, подскочили в воздухе и там остались.

Я взялся за нос большим и указательным пальцами левой руки и повернул голову налево так, чтобы ученик видел мой профиль. Самолет сделал вираж налево. Я ощутил резкий порыв ветра с правой стороны лица и почувствовал, как меня прижимает к правой стенке кабины. Мы скользили на крыле. Я хотел немного освободить правую педаль и прекратить скольжение. Вместо этого я несколько раз похлопал себя правой рукой по правой щеке так, чтобы ученик мог это видеть. Я почувствовал, что педаль управления под моей правой ногой двинулась вперед. Мы перестали скользить. Самолет вышел из виража и некоторое время летел прямо. Затем он снова сделал вираж налево, снова выровнялся и опять некоторое время летел прямо. Затем все повторилось сначала. Наконец, я почувствовал, что рычаг под моей левой рукой ушел назад до отказа. Шум мотора затих, и мотор сделал несколько выхлопов. Самолет перешел в планирование. Во время планирования он сделал ещё один поворот налево и затем опять выровнялся. Мы планировали по направлению к маленькой лужайке, с которой поднялись в воздух. Эту лужайку вблизи Брукского аэродрома военная летная школа использовала в качестве учебного поля.