Игорь Виноградский - Улыбнись горам, дружище!

Второй достойный внимания факт состоял в том, что мои горные туристы-спартаковцы так торопились послать в Ленинград контейнер с экспедиционным грузом, что впопыхах отправили «малой скоростью» и мой личный рюкзак со всеми «цивильными» шмотками, в результате чего я ходил по августовскому Душанбе в том, в чем был на горе – в ковбойке, пуховке, штурмовых брюках, триконях. Даже седобородые аксакалы в своих ватных халатах и чувяках с уважением смотрели мне вслед...

Ну, а третий факт общеизвестен – коммунизм мы так и не построили.

Но я там все-таки успел побывать! И свято храню в сердце: память о моих друзьях. Юра Юшин, мы помним тебя! Фред, я всегда рад тебя видеть!

АВТОР – БИОГРАФИЯ

Родился я, как сейчас помню, 9 ноября...

Несколько позднее мне стало известно, что этот день все прогрессивное человечество уже давно отмечает как День Рождения великого русского писателя И.С.Тургенева. Еще позднее 9 ноября вошло в мировую историю как День Падения Берлинской Стены.

Кроме того, 9 Ноября 1893 года, как известно, хоронили П.И.Чайковского. А 9 Ноября 1994 года, как гласит летопись, памятник императору Александру III был перенесен со двора тесного музея во двор Мраморного Дворца, на то место, где ранее был броневик Ленина.

А вот в 1934 году, кроме моего появления на свет, ничего значительного просто не произошло.

Помню, матушка моя, Антонина Васильевна, в девичестве Белобородова, признавалась, что 7 Ноября в день 17-ой Годовщины Великого Октября она еще весело отплясывала где-то в гостях, было дело...

Хорошо ли это для новорожденного? Не думаю.

Скорее можно сказать, что легкомыслие я всосал прямо с молоком матери и даже немного ранее, а саму Октябрьскую Революцию всегда недолюбливал. Вследствие чего был потом исключен из Ленинского Комсомола с формулировкой «За аполитичное поведение», и имел еще множество всяких неприятностей...

Свои первые стихи я написал в 8 лет. В эвакуации. В деревне Земцы, – это возле Кртельнича.

Шла война. Зима 1942 – 1943 годов. Но уже тогда я прозорливо разглядел нашу окончательную победу над фашистами...

Там, где снаряды рвутся,

Там, где пули свистят,

Наша Красная Армия

Гонит немцев НА ЗАД...

Именно так значится в сохранившейся у меня рукописи, именно раздельно, «НА ЗАД», и все тут... И это, смею думать, не грамматическая ошибка, а стремление к изысканности формы, более характерное, впрочем, для иероглифического, скажем, китайского письма...

Во всяком случае, слова – «это не сочинения, а какая-то китайская грамота», я потом в школе слышал неоднократно....

Не уверен, правда, знают ли обо мне в Китае...

Далее в моей жизни была пауза, лет до 22-х, когда я обходился исключительно прозой. Но вот однажды на лекции по химии в Политехническом институте я увидел написанные на парте две стихотворные строки, оказавшиеся есенинскими...

«Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок» – писал великий русский поэт...

«А будущее, много ль ждет нас счастья ветреных улыбок?» – добавил я, и потом начал писать дальше, чем занимаюсь и по сей день, то есть уже лет 35 подряд...

Очень рано мои стихи получили крен в юмористику...

Макушка философа – голая вовсе,Вокруг же поясом – густые волосы,Служит философ на благо народа,Противников разбивая начисто,Нося на голове результат переходаКоличества – в качество...

– писал я в те далекие годы. Или -

С утра у прилавка – крики и давка.Бушует недаром толпа у прилавка,Работают ловко спиной и плечом,В эти минуты забыв обо всем.Здесь каждый, видно, понял отлично,Что сознанье – оно вторично,А первична, – не спорит никто,МАТЕРИЯ – если она на пальто!

И даже лирические стихи выходили из-под моего пера с претензией на улыбку...

Тяжелую я нарисую картину.И выхода тут, как мне кажется, нет,Взрослый, 19-тилетний мужчинаВлюбился в девчонку 17-ти лет!Мир не видал своенравней особы:«Хочу в театр!», «Не люблю компот!»,«Давай я тебя вываляю в сугробе?»,А через миг, – все наоборот...Сегодня пришел, – убежала, не знаем...Один я стою у закрывшейся двери...Мир, – он, наверное, познаваем,А вот женщина, – не уверен...

Довольно скоро мои стихи были впервые опубликованы в институтской газете «Политехник», они имели проправительственную окраску и были посвящены роковым для меня датам – начала ноября, начала новой эпохи…

Дворцовой площади простор с вечерней синевой.Давай сегодня по душам поговорим с тобой...

Но настоящего разговора с пролетарской святыней тогда не получилось, и меня выгнали из института, с 4-го курса, после чего я уехал в геологическую экспедиции в Казахстан, в пустыню Бет-пак-дала, к скорпионам и тарантулам...

Есть забава теперь у меня,Я по-своему время считаю:Каждый день теперь совершаюЯ обряд погребения дня.Так прошло уже много дней.Пылью, ветром, зноем богатыПохороненные солдатыЗаблудившейся жизни моей... -писал я тогда в изгнании...

А вернувшись в Ленинград, опять припал к живой воде юмористики...

Помнится, я написал целую поэму о своих злоключениях, при этом набрался смелости и публично исполнил ее в огромном зале Политеха. Человек я уже тогда в студенческих кругах был популярный, и успех был большой. Поэма начиналась так:

С тех пор как я из институтаБыл изгнан волей высших сил,Я сердце трауром окуталИ долго яростно грустил.«Печальный дух мой, дух изгнанья»Витал над грешною землейИ каждый вечер на свиданьеЛетал в Сосновку, – как домой...

Далее я описывал ночной вечер, на который сошлись-съехались все герои литературных и драматических произведений, многим из которых я давал весьма рискованные в те годы характеристики...

Вот пронеслась голубая дымка...Это – «Человек-невидимка»!Все говорят, – это тот пошел,Кому на Руси жить хорошо!

А потом там был доклад товарища Остапа Бендера, – как мне удалось переиздаться, и многое другое, звучавшее в те времена достаточно остро... Но – «судьба Евгения хранила» – на этот раз, и все тогда обошлось без КГБ. КГБ было потом... Их, сотрудников, тоже можно было понять... Я умудрялся в широкой компании, за столом исполнять такие строчки: