Юрий Медведько - Густав Маннергейм за 90 минут

4 июня 1944 года в день 77-летия Маннергейма был организован праздничный обед в клубе «Энсо». Длинный стол украшали 700 тюльпанов. Журчал вмонтированный в пол фонтан. Метрдотель был одет во фрак. Гостям была предложена русская кухня — горячие закуски, суп из лососины с пирожками, седло барашка с салатом и фруктовая запеканка. Маннергейм выпивал, закусывал, слушал поздравительные речи, а в это время на 15-километровом прибрежном участке советские войска начали массированную артподготовку — грохот был слышен даже в Хельсинки. Через 5 дней советские войска перешли в крупномасштабное наступление.

10 июня 1944 года Маннергейм назвал черным днем в военной истории Финляндии. В тот день фельдмаршал сидел за обеденным столом, когда стало известно, что линия обороны прорвана. Войска в панике, солдаты дезертируют, единственный, кто еще сдерживал наступление, — 1-й егерский батальон. Краска залила щеки главнокомандующего, но он упрямо продолжал есть. Отобедав, Маннергейм отправился в Центральную школу, где занял свой кабинет.

К 15 июня Маннергейм задействовал все имеющиеся на Карельском перешейке резервы, но под напором советских войск оборона трещала по всем швам. 16 июня фельдмаршал отдал приказ войскам Карельского перешейка отойти на линию ВКТ, где было остановлено наступление русских в 1940 году.

20 июня началась новая стадия боев. Советские войска перешли в наступление в Восточной Карелии, откуда Маннергейм черпал свежие резервы. В этот же день после непродолжительного боя пал Выборг.

Маннергейм обратился за помощью к немецкому командованию и запросил несколько авиационных соединений, две общевойсковые дивизии, а также противотанковые орудия и снаряды. Немцы пошли навстречу, но потребовали гарантий, что предоставленная военная техника не попадет в «чужие руки». Такие гарантии они видели в соглашении, согласно которому финны не должны были заключать сепаратного мира с Советским Союзом.

Вечером 23 июня, когда Риббентроп находился еще в Хельсинки и ждал ответа финской стороны, правительство Финляндии получило записку из Москвы. Советское правительство предлагало Финляндии сдаться и подписать договор о мире. На этих условиях оно было согласно снова принять финскую делегацию.

Финляндия стояла перед выбором: либо сдаться русским, либо подписать соглашение с Германией и попробовать побороться за мир на более приемлемых условиях.

Несколькими днями раньше этих событий президент Рюти предлагал Маннергейму сначала занять пост премьер-министра, а когда тот отказался, то готов был и сам уйти в отставку, если фельдмаршал согласится стать его приемником. Все понимали, что в сложившейся ситуации спасти страну сможет только Маннергейм. Но главнокомандующий посчитал, что такая реорганизация преждевременна. И теперь он предложил следующий план, блестящий по своей дальновидности и хитрости.

Маннергейм посоветовал Рюти заключить соглашение с Германией, но при условии, чтобы его подписал один президент и связал бы руки себе, но не правительству и не парламенту.

«В предложенном мною виде соглашение не обязывало народ Финляндии. В случае отказа президента от своего поста Финляндия беспрепятственно могла бы действовать в соответствии с требованиями сложившейся обстановки. Какие это требования, для меня было полностью ясно».

26 июня 1944 года президент Рюти единолично подписал соглашение с Германией.

Военная помощь, полученная махинацией с «риббентроповским соглашением», помогла Маннергейму хоть на время приостановить наступление советских войск и стабилизировать оборону приблизительно на линии границы 1940 года. Теперь, по мнению Маннергейма, Финляндия была готова к выходу из войны. Настал момент смены главы государства.

Президент Финляндии

1 августа президент Рюти отказался от своего поста, и в парламент был срочно передан проект закона, согласно которому президентом республики предлагалось избрать Маннергейма. Закон единогласно приняли, и 4 августа Маннергейм принес президентскую клятву в здании риксдага. Теперь в своих руках, кроме военной власти (должность верховного главнокомандующего оставалась за Маннергеймом), он сосредоточил и всю гражданскую власть.

К 8 августа было сформировано новое правительство, главной задачей которого было добыть мир для Финляндии.

17 августа Маннергейма посетил фельдмаршал Кейтель, прибывший поздравить его от имени рейхсканцлера Гитлера со вступлением на должность главы государства. Выслушав приветственные речи, Маннергейм попросил довести до сведения рейхсканцлера, что не считает себя связанным тем договором, который прежний президент Рюти заключил с Германией. Этот договор изжил себя и не соответствуют идеям, господствующим в риксдаге.

Кейтель ответил, что не имеет полномочий вмешиваться в политику. Он человек военный, солдат и поэтому может высказываться только по военным вопросам. Далее Кейтель вручил Маннергейму Дубовый листья к его Железному Кресту.

Проводив гостя, Маннергейм затаился. Он считал, что первый шаг сделан, теперь надо ждать реакции. «Но если в ближайшие дни ничего не произойдет, — сказал президент своему правительству, — мы сделаем следующий шаг».

Судя по всему, Маннергейм надеялся, что Германия своими агрессивными действиями сама демонстративно разорвет отношения с Финляндией, освободив тем самым ее от этой необходимости.

Не дождавшись никакой реакции от Германии, Маннергейм решился действовать. 25 августа министерство иностранных дел Финляндии передало в Москву просьбу начать мирные переговоры. Ответ был получен из Москвы 29 августа. Советская сторона требовала: во-первых, немедленно разорвать дипломатические отношения с Германией, во-вторых, вывести немецкие войска из страны в течение двух недель; если немцы не пойдут на это, то следует их интернировать.

Маннергейм не без удовольствия сообщил эти условия правительству, отметив, что военные усилия минувшего лета не прошли напрасно: русские отказались от требования безоговорочной капитуляции и дают немцам шанс добровольно покинуть страну.

1 сентября Маннергейм отправил Сталину телеграмму с предложением прекратить боевые действия и одновременно написал пространное и вежливое письмо Гитлеру. Даже в такой щекотливой ситуации Маннергейм оставался джентльменом. «Вероятно, вскоре наши дороги разойдутся, — писал фельдмаршал. — Но память о немецких братьях по оружию в нашей стране будет жить. Ведь в Финляндии немцы были не представителями чужеземного ига, а помощниками и братьями по оружию». Но Гитлер, судя по всему, джентльменом не был. Он посчитал вежливость и корректность Маннергейма за слабость и предрек ему расплату за это — расстрел фельдмаршала большевиками. На письмо Гитлер не ответил.