Александр Александров-Федотов - Ты покоришься мне, тигр!

— Мы, артисты драмы, любим и уважаем цирк. Мы уважаем его и поэтому на сцене не стоим на руках и не делаем сальто; сделать это с таким блеском, как вы, мы не сумеем. Так уважайте же и вы наше драматическое искусство.

Он был совершенно прав: было неудобно и даже неприятно видеть на манеже, где всегда демонстрируется только высшее мастерство, бесплодные попытки артистов цирка стать артистами театра.

Пантомиму выпустили, и мои репетиции возобновились.

Всего их было сорок девять. За это время я очень старался убедить леопардов не считать меня своим врагом, и, в конце концов, мы «договорились» о взаимном содружестве. Не хотелось освободить зверей от страха, приучить их повиноваться только воле и настойчивости. Страх как сдерживающее начало я заменил заботой, пряником, терпением, дружелюбием.

Репетиции прошли успешно, и я решил, что настала пора отдать письмо директору; раз все хорошо кончилось, приказа о взыскании не последует.

— Вам письмо из главка, товарищ; директор, извините, что забыл вручить его раньше, леопарды все как-то отвлекали.

Директор прочитал его тут же и сказал:

— Письмо должно было быть передано мне в день вашего приезда, а теперь оно потеряло всякий смысл. Возьмите его себе на память. В главк сообщим, что вы уже в клетке и ни в каких консультантах не нуждаетесь.

Хорошо говорить с понимающими людьми!

Из главка пришла телеграмма с поздравлением.

После сорок девятой репетиции аттракцион с леопардами был вчерне готов. Вчерне, потому что доработка происходит всегда на зрителе. Но на последней, пятидесятой репетиции произошло нечто непредвиденное. Бывали у меня дни неудачные, когда звери находились в плохом настроений и не повиновались, когда своими наскоками и нападениями изматывали меня в конец. Были и слезы, и разочарования, и бессонные ночи, но такого еще ни разу…

Впрочем, я подозреваю, что эта фраза — «такого еще не было ни разу» — окажется самой ходовой в рассказе о леопардах. Никогда не знаешь, чего от них можно ждать.

На пятидесятую репетицию приехал сам управляющий цирками страны В. П. Беллер, чтобы посмотреть мою работу и решить, готов ли аттракцион к выпуску. Я чувствовал, что от этого просмотра зависит будущее номера. Не без волнения вспоминаю сейчас, как буквально все артисты стремились мне помочь, предлагали свои услуги, подбадривали веселым словом, кто чем мог. Каждый понимал, что совершается новое и трудное дело: советские артисты осваивают сложнейший жанр циркового  искусства — дрессировку хищников. А то, что я справился с этим делом самостоятельно да еще в такой короткий срок, особенно ими ценилось. Работники цирка знают, чего это стоит.

Клетки открыты. Леопарды по туннелю устремились на манеж. Как только Ранжо, Принц и Нерро вышли па арену, я за ними, чтобы рассадить их и встретить «дам», Улю и Фифи.

Но не успел я выйти из туннеля, как Нерро неожиданно набросился на Принца. Нерро сильнее Принца, но уступает ему в ловкости и быстроте. И в этом броске он не смог сразу добиться преимущества над более тяжелым и высоким Принцем. Недостатки и достоинства каждого уравновешивали их шансы в этой схватке.

Я же стою в туннеле и не могу выйти на манеж, потому что звери сплелись в клубок и катаются пестрым меховым шаром у самой двери. Вдруг клубок распался, и я было уже хотел ворваться на поле боя, но звери сцепились снова, и кровавый поединок продолжался. Мое положение было самым незавидным. Мало того, что я стоял в полусогнутом положении, но сзади меня, в туннеле же, дрались «дамы», может быть, из солидарности со своими супругами.

Уля вообще всегда вступалась за своего «мужа». Когда он схватывался с Ранжо, она шла ему на выручку. Нерро же вел себя совсем не по-рыцарски: если на Улю набрасывался кто-нибудь из зверей, он никогда в конфликты не вмешивался.

Таким образом, я был окружен дерущимися леопардами и не мог выйти из туннеля ни туда, ни сюда. Оставалось только ждать, когда разнимут хоть какую-нибудь пару. Я был в тревоге: такая яростная схватка может окончится гибелью кого-нибудь из зверей. А это означает, что пропал труд дрессировщика. Надо покупать нового леопарда и дрессировать его для восстановления номера, а это значит простой в течение нескольких месяцев. Нет, такая драка — слишком дорогое «удовольствие».

Кроме того, во время ожесточенной драки дрессировщик может потерять власть над зверями. Хищники, вышедшие, из повиновения, когда природный инстинкт берет верх над воспитанным «благородством», очень опасны и друг для друга и для дрессировщика. Но что можно было сделать — я стоял в туннеле, как в клетке, и только наблюдал, не понимая причины столь яростной ссоры. То ли это была застарелая вражда, то ли внезапно возникшая ревность. В таком великолепном воинственном состоянии я видел леопардов впервые, клочья шерсти и осколки когтей летели во все стороны.

«Ахиллесова пята» у леопардов — на загривке, и каждый старается схватить противника клыками именно за это место. На воле леопарды прыгают на добычу сверху и лишают ее возможности нанести ответный удар. Эти инстинкты они сохраняют и в неволе. Быть сверху — это победная позиция хищника. Быть сверху — это значит само го себя сделать недостижимым для когтей врага. Именно загривок они и стараются защитить прежде всего. Даже «в схватке» со  мной они с невероятной быстротой перевертываются и прижимаются спиной к манежу.

Я довольно долго описывал этот бой, отвлекаясь на всякие попутные пояснения. Но на самом деле он длился мгновения. Вот стих шум у меня в тылу — это значит, Улю и Фифи развели по местам. Я вздохнул свободнее. Улучив момент, когда звери хоть немного откатились от двери, я выскочил в манеж, и в это же самое мгновение Ранжо, не желая ввязываться в опасное дело, проскочил у меня между ног и помчался на конюшню.

Очутившись наконец на манеже, я вмешался в драку. Ярость леопардов стала безграничной, на мои повелительные команды они не обращали никакого внимания, возможно, что в своем возбужденном состоянии просто не слышали их.

Не помогла и вода, напор в сети был слишком слаб. Не образумила их и стрельба из револьверов холостыми патронами. Как говорили потом, оставалось пустить в ход разве что пылесос.

Что же все-таки делать? Новее «сделали» сами леопарды. Разуверившись в победе над Нерро, Принц выскочил в дверку, которую ассистент забыл закрыть за мной, а вернее, за Ранжо. Бой окончился сам собой.

Сколько я потом ни раздумывал над этой дракой, но так и не смог определить причину столь резкого изменения в поведении зверей. Позже понял, что характеры леопардов очень изменчивы. Они и сами не знают, что совершат в следующее мгновение. Поэтому мне приходилось определять их желания раньше их самих.