Давид Ортенберг - Июнь-декабрь сорок первого

- Понял. К выполнению задания приступаю немедленно, - ответил мне Богданов.

В политуправлении фронта ему посоветовали ехать под Сольцы к старшему политруку Александру Онькову. Выехал. Благополучно добрался до деревушки Вашково. Там мирное спокойствие. У околицы на бревне сидит старушка и пасет козу.

Вдруг в небе загудело - появились немецкие самолеты. Богданов насчитал их шестьдесят. "Это на Новгород!" - решил он. Но едва успела промелькнуть такая мысль, как от воздушной армады отделились несколько "Ю-87" и начали пикировать.

Богданов увлек старушку и шофера в придорожную канаву. Все трое уцелели. А вот коза была убита, машина корреспондента сгорела. Дальше пришлось ехать на попутных.

Наконец добрался писатель в полк. Командовал этим полком Герой Советского Союза капитан А. Краснов, прославившийся еще в финскую войну. И Оньков, как выяснилось, тоже воевал в Финляндии. Встретились, в общем, давние боевые товарищи.

Вместе с Оньковым прошелся Богданов по ротам. Там шла подготовка к очередной контратаке. Корреспондент имел возможность проследить за действиями комиссара в такой ответственный момент, прислушаться, о чем и как он разговаривает с бойцами. Эти впечатления и послужили основой для очерка.

"Вот зоркий глаз комиссара замечает, что какой-то боец торопливо пишет письмо при свете догорающей летней зари. Что он переживает перед боем? Может быть, слишком нервничает?

- Прощальное письмо? - полушутливо спрашивает комиссар.

- На всякий случай, - отвечает красноармеец.

- У меня был один боец, на финском фронте... Каждую неделю письмо писал, прощался, а сам жив остался...

- Конечно, не каждая пуля в голову, - отозвался красноармеец, оторвавшись от письма. - Вот вы на финской были, товарищ комиссар, скажите, как в бою действовать, чтобы и врага победить и самому в живых остаться?

- В бою о своей жизни не надо думать. В бою надо думать о вражеской смерти. Бей, гони, уничтожай - вот и жив останешься.

- Это верно, - добавляет голос из темноты, - в бою самое безопасное быть храбрым...

Говоривший подходит ближе. На груди его медаль "За отвагу". Комиссар отходит, пусть бойцы поговорят между собой по душам. Опытный, обстрелянный боец лучше всего подготовит к бою молодого..."

Из таких вот запоминающихся деталей, из таких частностей и состоял весь очерк Богданова. А на большее мы, по правде говоря, и не рассчитывали: трудно, пожалуй даже невозможно, в кратком газетном очерке отразить все многообразие работы комиссара.

Редакция осталась довольна поездкой Богданова в полк Краснова. А вот сам Богданов - не очень: машины-то он лишился. Как без нее работать дальше?

После упорных поисков ему удалось все же добыть очень старую, дребезжащую полуторку с облысевшими покрышками. К тому же - без шофера. А где его взять? В автобатах и авторотах водителей и без того "некомплект".

Кто-то подсказал:

- Наведайся-ка в городскую тюрьму...

Там действительно в одной из камер сидело несколько шоферов, осужденных на разные сроки еще в мирное время: кто за наезд, кто машину разбил по пьяной лавочке. Богданов обратился к ним:

- Кому, ребята, сидеть надоело и немец не страшен? Мне нужен шофер на полуторку.

Раньше всех откликнулся коренастый большеглазый парень:

- Возьмите меня. Не пожалеете. В армии служил, порядки армейские знаю, воевать хочу. Фамилия моя Щелканов...

Начальник тюрьмы, переговорив с прокурором, отпустил Щелканова без лишних формальностей. И тот в первой же фронтовой передряге проявил себя с самой лучшей стороны.

Оставил его Богданов с машиной на каком-то лесном кордоне, в тылах дивизии, а сам отправился на передовую. Вернулся не скоро и без всякой надежды найти свою машину: там, где она была оставлена, успели побывать немецкие танки. При поспешной эвакуации тылов под огнем противника конечно же и Щелканов, если только уцелел, убрался оттуда.

Каково же было удивление корреспондента, когда увидел полуторку в нескольких десятках метров от кордона, под крутым берегом лесной речушки. Щелканов мужественно дожидался своего начальника и встретил его с радостной улыбкой.

- Шуму было много, а мне хоть бы что: я берегом прикрылся, - доложил он.

- Ну а если бы фашисты?..

- А для них у меня вот что припасено. - Щелканов показал ручной пулемет, добытый у какого-то раненого бойца...

Перечитывая теперь военные очерки Богданова, в них нередко замечаешь следы торопливости, неизбежные в журналистике вообще, а во фронтовой - тем более. Но в очерках Богданова этот недостаток компенсируется, пожалуй, тем, что принято называть теперь "эффектом авторского присутствия". В таком эффекте - огромная сила воздействия на читателей. Однако сам собою он не возникает. Чтобы читатель почувствовал твое присутствие на месте описываемых событий, надо действительно присутствовать там.

Если не всегда, то уж, наверное, почти всегда Богданов придерживался этого правила. А значит, частенько оказывался в драматических ситуациях.

Об одной из таких ситуаций убедительно свидетельствует письмо бывшего командира батареи гвардии майора Новика. Вот оно:

"Уважаемый тов. Богданов! В августе 1941 года вы, как я помню, в звании майора были на огневой позиции моей батареи. Было это во время боев под Старой Руссой, если память мне не изменяет - у села Дубовцы... Попали вы к нам во время горячих боев, и, как я помню, наш обед был прерван атакой немецких автоматчиков на нашу огневую позицию..."

Нет, память не изменила тов. Новику: все так и было. Умолчал автор письма лишь об одном смешном эпизоде - о том, как корреспондент "Красной звезды" пытался усилить огонь пушек, перешедших на картечь, пальбой из пистолета.

После того как была отбита атака немецких автоматчиков, на батарею обрушилась вражеская артиллерия. Пришлось менять огневую позицию. А Богданову командир сказал при этом:

- Мы, товарищ корреспондент, и без вашего пистолета справимся. Берите-ка моего коня, поезжайте в свою редакцию и напишите о наших ребятах...

С Богдановым послали ординарца, который должен был привести обратно командирского коня. Однако не привел и сам не возвратился, потому что батарея Новика попала в окружение.

Долго, мучительно долго, неся потери, пробивалась она к своим. А очерк Богданова о подвигах батарейцев, напечатанный в "Красной звезде", командир прочитал только после войны, вернувшись на родной завод.

Не дай он вовремя своего коня писателю, кто знает, мог бы, вероятно, и Николай Богданов оказаться в списке тех корреспондентов, что в редакцию не вернулись.

Или вот еще один случай. Когда достигли своей критической точки бои за Новгород, я связался с подполковником Викентием Дерманом и попросил, чтобы репортажи об этих боях поступали в редакцию ежедневно. Дерман объяснил, что в войсках, обороняющих Новгород, все время находился Богданов, а сейчас он вернулся оттуда. Я попросил передать трубку Богданову. Мой тогдашний диалог с ним забыт мною начисто. А Богданов помнит. Я будто бы приказал ему снова ехать в Новгород и возложил на него персональную ответственность за освещение в газете усилий наших войск на этом очень важном участке фронта.