Михаил Кольцов - Испанский дневник (Том 2)

Пока он говорит, у микрофона образуется целый хвост желающих поговорить. Солдаты Муссолини, претерпев страхи и убедившись в том, что их жизнь спасена, приходят в энтузиазм и выражают его весьма бурно. Особенно велика радость, когда бойцы угощают их сигаретами, захваченными в их же обозе...

Жестокие удары, полученные итальянским экспедиционным корпусом в первые дни его появления на Гвадалахаре, удались благодаря дружному взаимодействию всех родов оружия республиканцев. Массовое вторжение иностранных войск в Испанию заставило командование гвадалахарского сектора подтянуться и показать, как четко и слаженно могут действовать части, когда чувствуют ответственность и серьезность момента. Трудно сказать, кто лучше действовал в эти дни - танкисты ли, непрерывно подавлявшие огневые средства итальянцев, штурмовые налеты авиации на противника под сплошным проливным дождем, ударные ли батальоны пехоты, самоотверженно бросавшиеся в атаку во главе с командирами и комиссарами. Интересно, что потери республиканцев на Гвадалахаре ничтожны!

Конечно, было бы легкомысленно делать какие-либо далеко идущие выводы из опыта трех дней борьбы на Гвадалахаре. Итальянское командование и само римское правительство примут все меры для того, чтобы привести в порядок свои растерявшиеся, оскандалившиеся войска. У интервентов очень много огневых ресурсов, у них множество батарей и химических средств войны.

Мадрид по-прежнему под ударом. И все-таки войско Муссолини, столь кичившееся своими победами в Восточной Африке, получило крепкую пощечину.

16 марта

Вчера весь день и сегодня с утра в горах немного спокойнее. После неудач и потерь последних дней итальянцы сочли за благо окопаться, привести себя в порядок и подождать подкреплений.

Новые пленные - их взято пятьдесят девять человек - показывают, что итальянское командование затребовало на свой сектор ударные марокканские части. Офицеры вчера подбодряли солдат: "Скоро придут мавры, их поставят впереди, мы пойдем вслед за ними, и тогда посмотрим, чья возьмет".

Маршировать в тылу африканских батальонов - какая честь для гордых римских фашистов и чистокровных арийских воинов Гитлера!

Танки итальянцев пока перестали показываться. Усиленно работают их мощная артиллерия - до сотни орудий разных калибров - и, поскольку погода распогодилась, авиация. С самого рассвета и весь день по всему фронту ни на миг не затихает рокот моторов, не смолкают взрывы. "Юнкерсы", "хейнкели" и "фиаты" бродят тройками, восьмерками, девятками по всему горизонту, бомбят без конца деревушки, колокольни и отдельные дома, оливковые рощи, где обычно принято искать воинские части, автомобили на дорогах. Республиканская авиация особенно ими не занимается - она сама отправилась бродить по тылам итальянцев. Только что над нами прошла целая эскадра семьдесят республиканских самолетов - и вот уже из-за фашистских линий слышится гул взрывов.

Бойцы нисколько не в претензии на погоду. Они рады хоть и под "юнкерсами", но, наконец, полежать на солнышке, высушить платье и обувь.

17 марта

В штабах еще возятся с захваченным у противника военным имуществом, распределяют бригадам орудия и пулеметы, изучают документы, списки личного состава и приказы итальянских генералов. Вот взятая наугад итальянская армейская книжка: "Итальянская армия, личная книжка Боттини Франческо, год рождения 1915. No матрикулы 1424 (63)".

В одном из приказов, отпечатанных типографским способом, генерал Манцини поздравляет войска со взятием Малаги и заявляет: "Я передаю вам благодарность и восхищение не только командования и лично свои, но и того (слово "того" напечатано жирным шрифтом), кто послал вас сюда".

18 марта

Ночью, вернувшись из Трихуэке в Гвадалахару, я слышал по радио заверения главной квартиры Франко в Саламанке о том, что Трихуэке все еще в руках его войск, что никаких итальянцев на фронте нет.

Сегодня я снова в Трихуэке; здесь, правда, не очень уютно под артиллерийским обстрелом, но фашистов уже без бинокля не видно.

Что же касается итальянцев, то из одних только пленных, взятых в эти дни, в Мадриде по их же инициативе формируется целый итальянский антифашистский батальон.

Сегодня же мы видели взятого в плен капитана Джузеппе Вольпи. Этот почтенный офицер успел сорвать с себя эполеты и долго отказывался признать свой настоящий чин, уверяя, что он только сержант. Комиссар терпеливо слушал его, а затем предъявил взятую из его бумажника фотографию. На ней капитан Вольпи снят в полной форме, с рукой, поднятой в фашистском приветствии, с эполетами, под деревом, на котором висит труп абиссинца. Капитан слегка побледнел и сказал: "Мой романтизм погубил меня".

Я присутствовал также и при церемонии, пусть маленькой и скромной, но бесспорно очень приятной для сердца "того", кто издалека следит за экспедиционным корпусом. Командир дивизии Энрике Листер и комиссар Карлос лично передали на фронте генералу Миахе итальянское фашистское знамя, захваченное у одной из частей, посланных завоевывать Мадрид.

19 марта

Это в самом деле уже не просто успех, а настоящая, значительная победа республиканской армии. Этой ночью, после короткой артиллерийской и авиационной подготовки, республиканцы атаковали с двух сторон город Бриуэгу; заняв его и захватив более двухсот пленных, отбросили итальянские экспедиционные дивизии за гребни окружающих высот.

К утру, в проливной дождь, я въехал в Бриуэгу. Шоссе опять, как накануне, загромождено итальянскими пушками, мортирами, грузовиками (семьдесят штук), колючей проволокой, ящиками снарядов, патронов, ручных гранат и прочего снаряжения. Одного только бензина было захвачено сто тысяч литров. Республиканцы сейчас почувствовали на практике, что значит брать трофеи: несколько бригад полностью вооружились, оделись и обулись за счет итальянцев.

Неподалеку от въезда в город, на изгибе шоссе, мы видим потрясающую картину. Бомбами республиканских самолетов, сброшенными с поразительной меткостью, были взорваны четыре грузовика со снарядами и патронами. Все это взорвалось и потом само стреляло во все стороны.

В самой Бриуэге, в средневековом поэтическом городке, только сейчас начинается робкое оживление. Люди выползают наружу, осторожно оглядываются и, услышав приветственные оклики республиканских солдат, сразу расцветают. Две чернобровые, глазастые тетеньки, перебивая друг друга и всхлипывая, страстно рассказывают, сколько горя они натерпелись за восемь дней фашистского владычества в городке. Итальянцы опустошили все кладовые, все погреба, перерезали весь скот и птицу, изнасиловали нескольких женщин, расстреляли тридцать шесть человек, в том числе двух стариков учителей, по обвинению в сочувствии Народному фронту. В городке распоряжался итальянский военный комендант, и ему подчинялась и местная испанская фашистская организация. При занятии города несколько семейств, объявивших себя раньше республиканцами, вывесили на домах монархические флаги и встречали завоевателей цветами. Сейчас они, конечно, удрали, но на двух балконах еще мокнут обрывки фашистских флагов.