Павел Мурузи - Александра Федоровна. Последняя русская императрица

На следующее утро, не в силах больше терпеть проволо­чек, Николай вошел в апартаменты принцессы Алике.

Миссис Орчард бросила на него благожелательный взгляд. Она проводила его в маленький будуар перед спаль­ней своей воспитанницы.

— Извольте подождать здесь, Ваше императорское вы­сочество, — сказала она, — сейчас к вам выйдет принцес­са. У нее еще там ее парикмахер. — Она церемонно откла­нялась, но в глазах ее проскочила лукавая искорка.

Николай смотрел через большое окно на ухоженные ал­леи в саду, покрывавшиеся первой весенней зеленью. Он увидел в комнате большую корзину цветов, которую он еще на рассвете приказал своему камергеру сюда доставить. Он, подойдя к корзине, хотел удостовериться, хорошо ли при­колота его визитная карточка, и в это мгновение дверь спаль­ни распахнулась,

Алике радостно подбежала к нему:

— Николай!

— Алике!

Он опустился перед ней на колени, его губы прикасались попеременно к ручкам принцессы.

Она подняла его, и не спеша, словно речь шла о каком- то предмете, не имеющем никакого отношения к ее личной жизни, осведомилась:

— Значит, вы меня любите?

Николай, который заготовил пламенную речь, молчал. Он чувствовал что-то вроде опьянения, которое не позволя­ло ему разжать губы.

Она пригласила его сесть на канапе перед собой. Но он не сел, подошел к ней и, взяв ее за руку и устремив на нее взор своих голубых глаз, с дрожью в голосе спросил:

— А вы?

Помолчав немного, она ответила:

— И вы еще спрашиваете! Вы же знаете, Николай, что я Вас люблю, будьте уверены в этом. Что Вы есть и будете единственной моей любовью в жизни... Я была еще ребен­ком, мне, если вы помните, было двенадцать лет... и, когда я впервые увидела Вас, сердце мое сильно забилось. Это был для меня праздник, но праздник весьма печальный. Эта ма­ленькая девочка жила с отцом, вдали от всех празднеств, от всех великих людей. Будет ли у меня когда-нибудь возмож­ность вновь увидеть того, которого я выбрала для себя раз и навсегда, — спрашивала я тогда себя.Он подошел к ней ближе, обнял ее, прижал к себе, поце­ловал ее золотистые кудряшки, спадавшие на ее ушки, и впервые прошептал ей такие слова:

— Дорогая! Дорогая моя, я Вас люблю... Эта свадьба Ваше­го брата — лишь предлог. Я решил приехать сюда, чтобы сно­ва увидеть Вас и попросить Вашей руки. Алике, обожаемая Алике, хотите ли Вы стать моей женой? — На сей раз выдер­жка изменила Алике. Она крепче прижалась к нему, залива­ясь слезами, прижалась к тому, чьи только что произнесен­ные слова говорили о том, что перед ней — ее жених...

Николай открыл двери соседней комнаты. Там, в гости­ной > удобно устроившись у камина, сидела великая княги­ня Елизавета, глядя на то, как в камине гасли раскаленные угольки.

—Тетя Элла, — закричал цесаревич, — тетя Элла, — я вам всем обязан, мой ангелочек теперь рядом со мной. Она со­гласилась стать моей женой. Вы, тетушка, та фея из сказки, которая раздает счастье...

Сестры молча обнялись. Чтобы не вызывать излишнего шума, великая княгиня под каким-то предлогом улизнула, бросив на своего племянника проникновенный взгляд. Молодые люди остались наедине. Николай чувствовал, что наступает самый ответственный момент. Стоя перед невес­той, цесаревич взял ее за руки. Спокойно, тихим голосом он перешел к главной, самой важной теме:

— Обожаемая Алике, теперь мне придется потребовать от Вашей любви ко мне одной большой жертвы...

Алике вдруг испытала безотчетный страх. Какая еше трудность возникла на пути к их союзу, что за препятствие?

— Алике, после свадьбы вы станете русской, великой це­саревной, наследницей престола, потенциальной императ­рицей. По вековым законам нашей империи Вам нельзя ос­таваться в лютеранской религии. Вам нужно от нее отказать­ся и принять православие.

Лицо у Алике смертельно побледнело. Она, обхватив го­лову руками, зарыдала. Из-за рыданий она не могла произ­нести ни единого слова.

— Алике, наше Солнышко, как говорит тетя Элла, неуже­ли Вам так трудно стать истинной православной, чтобы быть моей женой?

Алике подняла на него свое заплаканное лицо.

— Николай, нет, такое мне не по силам... я не могу, я ду­маю, что это просто невозможно...

— Но Ваша сестра подала Вам пример, она добровольно поменяла свою религию, когда вышла замуж за моего дядю Сергея Александровича, хотя этого от нее и не требовалось. Он — не прямой наследник престола. Могу назвать Вам, дорогая, сколько угодно прецедентов. Вспомните о других государынях, которые предшествовали Вам, о нашей Екате­рине Великой. И хотя не пристало шутить атакой серьезный момент, могу напомнить вам слова короля Франции Генри­ха IV, который изрек вот эту бессмертную фразу: «Париж сто­ит мессы». Я не предлагаю Вам Париж, дорогая, но, кто зна­ет, все же когда-нибудь я стану императором, я этого хочу...

Алике, несколько разочарованная тем, что Николай вдруг заговорил о своих амбициях, вдруг вновь обрела хладнокро­вие и с достоинством сказала ему:

— Николай, даже если бы Вы были простым лейтенантом в армии моей бабушки, я все равно бы вас также любила. Ваш высокий ранг, я бесспорно уважаю, я им восхищаюсь, но даже он не может заставить меня смириться. Не ранг, а ваши голубые глаза, любовь моя, овладели моей душой. Господу угодно, чтобы я была рядом с Вами, но прошу Вас оставьте в покое мою веру, уважайте ее, как я уважаю Вашу...

Время шло. И того, и другого ждали свои обязанности, и сейчас было недосуг заниматься личной жизнью. Маятник неумолимо раскачивался. Пробило двенадцать — полдень.

Алике встала, сделала неловкий реверанс, слезы поблес­кивали в ее глазах.

— Прошу Вас простить меня, мой единственный друг... Мне нужно спешить. Новобрачные, наверное, заждались меня. После окончания брачной церемонии мы, наверное, увидимся, если только нам позволят другие гости. Каждый требует к себе внимания.Он опустился перед ней на одно колено. Его голубые гла­за заволокла пелена слез.

— Солнышко, мой долгожданный ангел... Для чего Вы заставляете страдать нас обоих, кто дал Вам на это право? Если Господу было угодно соединить нас, то почему рели­гиозные различия должны нас разделять? Ноя вас так силь­но всем сердцем люблю, если Вы будете упорствовать и от­казывать мне в том, чего требуют придуманные не мной законы, то, вероятно, мне придется отказаться от своих прав на корону и передать ее своему брату — Михаилу... Но тако­го трагического исхода не перенесет мой августейший отец. Но мать...

— Ваша мать? — удивленно переспросила принцесса.

— Моя мать посоветовала мне прислушиваться к голосу своего сердца.