Кирилл Кожурин - Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

При патриархе Иосифе было канонизировано множество святых, в том числе произошло открытие мощей преподобного Александра Свирского (1643), благоверного князя Георгия Всеволодовича (1645), преподобного Кирилла Новоезерского (1648), благоверной княгини Анны Кашинской (1649), преподобного Саввы Сторожевского (19 января 1652 года), перенесение в Успенский собор Московского Кремля мощей патриарха Ермогена и патриарха Иова, готовилось торжественное перенесение с Соловков в Москву мощей митрополита Филиппа…

Основной спор между боголюбцами и патриархом Иосифом был вызван проблемой единогласия. Выше уже говорилось, что в богослужебной практике того времени широкое распространение получил принцип многогласия, то есть одновременного отправления различных частей службы с целью сокращения времени богослужения. Часто это приводило к злоупотреблениям, когда смысл читаемых одновременно богослужебных текстов просто не доходил до сознания молящихся. Боголюбцы во главе со Стефаном Внифантьевым решительно выступили за введение в церквах единогласного пения и чтения. Иоанн Неронов ввёл единогласное пение и чтение у себя в Казанском соборе, вслед за ним подобную практику начали вводить в своих приходах новоспасский архимандрит Никон, провинциальные священники Аввакум, Лазарь и другие. Аввакум обличал практику многогласия в своём письме неизвестному в следующих словах: «Последнее напредь поют, а преднее позади. Лесть сию молитву я пред Богом вменяю… Того ради так говорят, чтобы из церкви скорее выйти». В письме к московскому священнику Стефану он писал: «Но токмо, отче, имею мало на тя, яко держиши учение не по преданию отеческому и гнушаешися единогласнаго пения. Се бо есть не православно, но и зело богопротивно. Златоуст нас понуждает единогласно пети во церкви: ищи ево Нравоучение в Беседах Апостолских, по главам найдешь, и егда прочтешь, тогда и сам себе постыдишися… И единогласно пел лет двадцать, и ныне пою Богу моему, дондеже есмь, единогласно».

С другой стороны, применяемый в разумных рамках приём многогласия позволял сократить продолжительность богослужения в приходских храмах и тем самым привлечь на службу больше прихожан. «Русские того времени, — пишет Η.Ф. Каптерев, — были убеждены, что при совершении всех церковных служб необходимо вычитать и пропеть без всяких пропусков всё, что положено в церковном уставе, который, однако, взят был нами из восточных самых строгих монастырей и введён был у нас в обыкновенных приходских церквах. Благодаря этому обстоятельству службы в приходских храмах, при вычитывании и выпевании всего положенного строгим монастырским уставом, выходили чрезмерно длинными и крайне утомительными для прихожан, которые, при таких условиях, неохотно посещали церковные службы как очень обременительные для них и требующие слишком много времени. Практическая повелительно настоятельная нужда требовала сокращения церковных служб в приходских церквах. Тогда наши предки, для достижения этой, самой жизнию подсказанной цели, прибегли к такому средству: оставаясь верными тому своему воззрению, что весь церковный устав обязательно должен выполняться при совершении всех церковных служб, они стали употреблять многогласие, то есть прибегли к единовременному пению положенного уставом в несколько голосов сразу, причём один читал и пел одно, другой в это же время другое, третий своё и т. д., благодаря чему церковные службы отправлялись очень скоро, а между тем всё положенное уставом выпевалось и вычитывалось вполне и без всяких пропусков… Но такое многогласие, в видах необходимого сокращения времени служб, допускалось только для приходских церквей, ради немощи мирских людей, ради снисхождения к их житейским заботам, не дозволяющим уделять им слишком много времени на посещение церковных богослужений. Другое дело монастыри, населённые людьми, отрёкшимися от всего мирского, обязавшимися посвятить себя всецело служению Богу, непрестанной молитве; там строго требовалось соблюдение единогласия и долгие службы были обязательны. Полагалось, если кто из мирских хотел слушать настоящую истовую службу, тот должен был отправляться на богомолье в монастырь, почему благочестивые русские люди и считали себя обязанными, время от времени, посещать ради богомолья монастыри, чтобы хотя изредка помолиться как следует, выстаивая все длинные монастырские службы».

Ввиду этих соображений осторожный патриарх Иосиф не решался запретить многогласие. Он был сторонником умеренного многогласия [17], допуская его только в приходских церквах, в монастырях же требовал единогласия. Так, в своей грамоте в Саввин монастырь в 1648 году он пишет: «Архимандриты, и игумены, и попы черные, и строители и старцы о церковном пении и благочинии нерадеют… в церквах Божиих поют по скору, неединогласно, со всяким безстрашием».

11 февраля 1649 года по приказу царя патриарх Иосиф собрал церковный собор, который рассмотрел вопрос о единогласии. На соборе было отмечено, что от введения в московских приходских церквах единогласного пения «на Москве учинилась молва великая, и всяких чинов православные людие от церквей Божиих учали отлучатися за долгим и безвременным пением». Участники собора постановили: «Как было при прежних святителех, митрополитех и патриарсех по всем приходским церквам божественней службе быти по-прежнему, а вновь ничево не всчинати». Собор осудил противников многогласия, что вызвало крайне негативную реакцию со стороны боголюбцев. Стефан Внифантьев, обычно спокойный и кроткий, не выдержал: он публично пожаловался царю на патриарха и все церковные власти, присутствовавшие на соборе, называл их «волками и губителями», а не пастырями, утверждал, что многогласием уничтожается истинная Церковь Христова, и в глаза «бранил и бесчестил» патриарха и всех участников собора, выступивших за многогласие. В ответ патриарх Иосиф от своего лица и от всего освященного собора подал царю челобитную с жалобой на протопопа Стефана. «Благовещенский протопоп Стефан, — писал патриарх в челобитной, — бил челом тебе, государю, на меня, богомольца твоего, и на нас, на весь освященный собор, а говорил: будто в московском государстве нет церкви Божии, а меня, богомольца твоего, называл волком, а не пастырем; тако же называл и нас, богомольцов твоих, митрополитов, и архиепискупов, и епискупа, и весь освященный собор бранными словами, и волками, и губителями, и тем нас, богомольцов твоих, меня, патриарха, и нас, богомольцов твоих, освященный собор, бранил и бесчестил». Патриарх требовал созыва собора для суда над царским духовником, ведь согласно Соборному уложению 1649 года за хульные слова на Церковь полагалась смертная казнь. Однако царь Алексей Михайлович поддержал Стефана Внифантьева и оставил патриаршую челобитную без всякого внимания. Одновременно он отказался утвердить и соборное постановление, узаконивавшее многогласие. Это было неслыханно!