Паскаль Бонафу - Ренуар

Но на этой распродаже в Отеле Дрюо судьба свела Ренуара с одним из его «защитников», Виктором Шоке. Ренуар вспоминал: «Месье Шоке вошел в Отель Дрюо случайно во время выставки наших картин. Он обнаружил в моих полотнах некоторое сходство с картинами Делакруа, которого он боготворил. В вечер продажи он написал мне, выражая своё искреннее восхищение моей живописью, и спросил, не соглашусь ли я написать портрет мадам Шоке; я согласился». Виктор Шоке был чиновником таможенного управления. Среди сотрудников он снискал себе славу «вздорного человека». Вспоминали, как на приём по случаю Нового года, когда все согласно протоколу собрались в кабинете начальника в парадных костюмах, при белых галстуках, он явился в старом рединготе, потёртом на локтях, и лоснящихся брюках. Когда шокированный шеф поинтересовался причиной такого внешнего вида своего подчинённого, то получил от него ответ: «Месье, это тот наряд, который подходит человеку, зарабатывающему 50 франков в месяц». И даже такая мизерная зарплата не помешала ему начать коллекционировать. В своей квартире на улице Риволи, дом 204, он собирал мебель и часы XVIII века и каждый раз, когда появлялась возможность, продолжал покупать картины Делакруа. После его смерти в 1891 году в каталоге продажи его коллекции насчитывалось 11 полотен Ренуара, наряду с картинами Делакруа, Моне, Писсарро, Курбе, Коро, Домье и Сислея, тридцатью двумя полотнами Сезанна…

Наконец, эта первая скандальная распродажа работ импрессионистов позволила Ренуару сблизиться с семьей Шарпантье. Жорж Шарпантье, преуспевающий издатель, посетил выставку, а во время аукциона приобрёл пейзаж Ренуара с рыбаком на берегу реки за 180 франков. Ещё в 1869 году Ренуар писал портрет тёщи издателя, который вместе с женой принял художника в своём особняке на улице Гренель. Но затем Ренуар перестал посещать дом Шарпантье, опасаясь, как бы его не приняли за карьериста, желающего с его помощью пробить себе дорогу.

Мадам Маргерит Шарпантье по пятницам устраивала в роскошном салоне, украшенном японскими гравюрами и фарфором, приёмы для наиболее важных представителей мира политики, литературы и искусства. Там можно было встретить Мопассана, Флобера, похожего на полковника в отставке, занявшегося продажей вина, Тургенева, Доде, Эдмона Гонкура, Барбе д’Орвийи, композитора Шабрие и таких видных политических деятелей, как Гамбетта и Клемансо.69 Мадам Шарпантье покорила Ренуара ещё и тем, что напоминала его юношеские увлечения, модели Фрагонара. Более того, она была несколько похожа на Марию-Антуанетту, чей портрет он так часто писал на фарфоре, работая у братьев Леви. Если Ренуара это сходство волновало, то одна из завистливых подруг Шарпантье ядовито заметила, намекая на невысокий рост мадам: «Это Мария-Антуанетта, укороченная снизу». Ренуар был счастлив посещать этот салон: «Мне делали комплименты. Я забывал обиды, причиняемые журналистами, и находил там моделей, готовых позировать бесплатно и с удовольствием». Внимание, которым окружали там Ренуара, было особенно важно для него в тот момент ещё и потому, что в 1875 году его работы снова были отвергнуты Салоном, а те две картины, которые он выставил в городке По в Обществе друзей искусства в начале 1876 года, едва ли могли изменить его положение в Париже.

Если ещё двумя годами ранее он был убеждён, что только Салон может обеспечить художнику признание, то с этих пор он был уверен, что любой ценой необходимо добиваться возможности продемонстрировать свои работы публике, не дожидаясь благосклонности жюри. Так, 5 февраля 1876 года Ренуар вместе с Анри Руаром, другом Дега, инженером и художником, написал Кайботту:70 «Месье Кайботт, мы думаем, что было бы неплохо повторить попытку организовать свою выставку. Мы договорились с Дюран-Рюэлем, который выделяет нам для выставки два зала, один из них большой. Мы были бы счастливы, если бы Вы присоединились к нам. Взнос: 120 франков каждый, кто желает выставить свои работы, должен уплатить до 25 февраля месье Дюран-Рюэлю. Открытие: 20 марта. Длительность экспозиции: один месяц. Количество принимаемых на выставку картин: пять от каждого художника. За дополнительными справками следует обращаться к Дюран-Рюэлю. Убедительная просьба ответить немедленно одному из нас, если Вы готовы к нам присоединиться». И Кайботт не колеблется. Он с ними.

Если в 1874 году первая выставка объединила около тридцати художников, то теперь их только около двадцати, но эта группа была сплочённой. Берталл, опубликовавший статью в «Ле Суар» от 15 апреля 1876 года, был одним из тех, кто выступил с резкой критикой этой выставки импрессионистов на улице Лепелетье. Первое замечание критика: «В позолоченных рамах были повешены странные эскизы, выполненные в гротескной манере, шквал красок без формы и без гармонии, без перспективы и без рисунка». Среди 252 работ он выделил лишь одну из пятнадцати картин Ренуара: «Портрет мужчины, с зелёными волосами, розовой бородой и лицом, словно мякоть телятины, подписанный Ренуаром, прославит его, несомненно, больше, чем портреты в большом Салоне, написанные художниками, тщательно воспроизводящими натуру». Ренуар, боявшийся остаться незамеченным — «Тревожно, когда тебя игнорируют!» — может быть спокойным. Град упрёков обрушился на галерею на улице Лепелетье, дом 11. Альбер Вольф, известный обозреватель «Ле Фигаро», разразился уничтожающей критикой: «Несчастье витает над улицей Лепелетье. После пожара в Опере новое бедствие обрушилось на этот квартал. Только что открыли в галерее Дюран-Рюэля выставку так называемой живописи». Он не упускает ни одного из участников выставки. Ренуар, как и остальные, подвергается злобным нападкам: «Попытайтесь объяснить месье Ренуару, что женское тело — это не нагромождение разлагающейся плоти с зелёными и фиолетовыми пятнами, свидетельствующими о том, что труп уже в стадии гниения».

И только редкие голоса критиков поддержали художников. Среди них был Дюранти, опубликовавший брошюру «Новая живопись: по поводу группы художников, выставивших свои работы в галерее Дюран-Рюэля». Автор отмечает, что подлинными противниками идей художников-новаторов, представивших свои работы на этой выставке, являются члены Академии изящных искусств и Института Франции, так как выставка свидетельствует о важных открытиях этих художников, которые позволяют себе пренебрегать академическими правилами. Дюранти выступает в их защиту: «Следуя своей интуиции, они шаг за шагом сумели разложить солнечный свет на его элементы, а затем снова объединить их в общей радужной гармонии, передав это своим полотнам». Эмиль Золя уточняет: «Художники, о которых я говорю, называются импрессионистами, потому что большинство из них стремится донести, прежде всего, достоверные впечатления от окружающего мира; они хотят уловить и сразу передать это впечатление, не углубляясь в несущественные детали, которые нарушают свежесть личного и живого наблюдения. Но каждый из них, к счастью, обладает оригинальными чертами, своей особой манерой видеть и передавать реальность». Он добавляет: «Ренуар специализируется в написании человеческих фигур. У него доминирует гамма светлых тонов, с переходами от одного к другому с восхитительной гармонией. Его можно было бы назвать Рубенсом, освещённым сияющим солнцем Веласкеса. Портрет Моне, представленный им на выставке, прекрасно выполнен. Мне очень понравился также “Портрет молодой девушки”, это несколько странная и симпатичная фигура с немного удлинённым лицом, рыжими волосами, едва заметной улыбкой; она похожа на какую-нибудь испанскую инфанту».