Елена Боннэр - До дневников (журнальный вариант вводной главы)

Это письмо вызвало у Андрея недоумение. 

Третье письмо, которое дошло до нас еще через 2-3 дня, датировано 12 окт. 1973 г.  

«Дорогой Андрей Дмитриевич! Мне передали вашу просьбу по вопросу об образовании детей (МИТ и т.д.), а также о необходимости разъяснения различий между А.Д. и А.И. и рядом других. Я все это сделаю, но через некоторое время… Из Москвы на всех языках передавалась критика Сахарова в связи с его заявлением о Чили… В отношении сенатора Мондале и др., я думаю, что я разъясню различие позиции между разными диссидентами в прессе в достаточно ясной форме». 

Каждая фраза этого письма (я процитировала едва десятую его часть) вызвала уже не только недоумение, но и нечастое для Андрея раздражение. Он не понимал, с чего это Медведев так интересуется его делами. Он никогда ни с какими просьбами к Ж. Медведеву не обращался. Никаких поручений не давал. Не просил приглашений (через него). Не просил кому бы то ни было разъяснять свою позицию. Не спрашивал о гонорарах, об изданиях своих книг и прочем, не просил об адвокате. 

Недавно (пишу в августе 2004 г.) братья Медведевы выпустили очередную книгу «Солженицын и Сахаров. Два пророка» (Москва, 2004, «Издат. дом Время»). В ней много старья и еще больше лжи. На мой взгляд, обсуждать ее скучно. Два пророка растираются в порошок, и пророками оказываются сами братья Медведевы. Но Жорес Медведев еще и сам себя опровергает. Он пишет (стр. 376), что «примерно за неделю до намеченного на 11 января 1973 года отъезда в Лондон… пришел попрощаться с Андреем Дмитриевичем Сахаровым и его женой Еленой Боннэр». (Это действительно было — приходил. — Е.Б.) «Когда я оделся, Боннэр и Сахаров тоже стали одеваться. Я понял, что они хотят проводить меня, чтобы поговорить о чем-то конфиденциальном… Говорила в основном Боннэр. Сахаров лишь кивал головой… у них была ко мне одна, но очень важная просьба. Они просили узнать, какие суммы гонораров у них имеются за границей…» 

12 октября 1973 года (см. письмо) он пишет: «МНЕ (Ж. Медведеву) ПЕРЕДАЛИ ВАШУ (Сахарова) ПРОСЬБУ». «Передали» — форма сильно безличная. А в 2004 году возникает другой вариант, уже вполне утвердительный, что в январе 1973 года «ОНИ (Боннэр и Сахаров) ПРОСИЛИ». Но и первый, и второй варианты — ложь. Не провожали. И ни лично, ни через кого бы то ни было не просили ни о чем и никогда. Но «мели Емеля — твоя неделя» — благо Сахаров ушел из жизни почти 15 лет назад. 

А вскоре в том же 1973 году Жорес и Рой слаженно выступили в прессе и по «Голосу Америки» (возможно, и по другим радиостанциям) с развернутой критикой взглядов Сахарова. Последовало открытое письмо В. Максимова «Кто вы такие, братья Медведевы?». А вслед за ним по Москве стала ходить рукопись анонимного (большого — 8 страниц) письма Жоресу Медведеву. На нем дата 17 ноября, и написано оно, судя по тону и характеру, кем-то из близких друзей этих братьев. Приведу лишь первый его абзац (Машинописная копия этого письма хранится у меня, но автора я не знаю. — Е.Б.). 

«Жорес Александрович! Не могу Вам передать, как я огорчился, услышав о Вашем выступлении против Сахарова. Уже критика Сахарова Роем была, с моей точки зрения, ошибкой, но ее я еще как-то могу понять, Рой все-таки политик, политика — его узкая специализация, кроме того он марксист и считал необходимым отмежеваться от некоторых высказываний Сахарова; наконец, он пишет изнутри, из „большого лагеря“. Но Ваше общественное лицо — по преимуществу научное и писательское. Вы живете за границей, и отмежевываться Вам решительно незачем. Самое же главное, что вы выступаете вторым — и из чистой солидарности с братом, причем не из солидарности в защите, а из солидарности в нападении. Зачем это?» 

Вот и я думала тогда, зачем это? Но при этом полагала, что Жорес, ни на одно письмо которого Андрей не ответил, больше не возникнет в нашей жизни. Ан, нет! Жорес Медведев вновь возник в 1975 году со своими выступлениями в Норвегии и письмами вокруг Нобелевской премии и в связи с моей поездкой в Италию. 

6 октября началась война Судного дня — на Израиль напали Египет и Сирия. В первые же дни войны Андрей сделал несколько заявлений. Если не вдаваться в частности, его позиция осталась неизменной во все последующие годы его жизни. 

11 октября к нам домой пришел человек, представившийся корреспондентом бейрутской газеты. Дверь открыл Андрей. Я была на кухне. Когда я вошла в комнату, Андрей записывал вопросы, которые он ему диктовал. Через несколько минут он ушел. Но мне что-то в нем не понравилось, и я спросила Андрея, уверен ли он, что это действительно журналист. Андрей сказал, что не уверен, но уже договорился с ним, что он зайдет позже и Андрей ответит на его вопросы. «Отменять поздно», — сказал он. 

Интервью было кратким. Привожу ответы Сахарова на первый и последний вопросы.

«Как вы оцениваете события на Ближнем Востоке? Эта война, которая началась с одновременных крупномасштабных военных операций Египта и Сирии, — большая трагедия для обоих народов: арабов и евреев. Но для Израиля в этой войне, как и в войнах 1949, 1956 и 1967 годов, на карту поставлено само право существования государства, само право на жизнь. Я полагаю, что для арабов эта война, по существу, результат игры внутренних и внешних политических сил, соображений престижа и националистиче­ских предрассудков. Я полагаю, что эта разница существует и ее необходимо принимать во внимание, оценивая эти события.

Осуждаете ли вы сегодняшнюю политику Израиля? Нет. Это страна, которая реализует право еврейского народа на государственность, борется в наши дни за свое существование, окруженная врагами, во много раз превосходящими ее по численности и материальным ресурсам. Эта враждебность сильно раздута опрометчивой политикой других государств. На совести всего человечества гибель евреев от нацистского геноцида во время Второй мировой войны. Мы не можем позволить повторения этой трагедии сегодня».

Спустя несколько дней в воскресенье в первой половине дня Андрей открыл дверь двум неизвестным. Сам по себе факт прихода к нам незнакомых людей был для нас обычным. Ежедневно приходили люди со своими проблемами и жалобами на преследования. Но эти вели себя с первого момента угрожающе. Говорил только один из них, крупный мужчина несколько рыхлого телосложения. Второй — невысокого роста, очень подвижный, во все время пребывания в нашей квартире не проронил ни единого слова, был явно подчиненным. Первый заявил, что они представляют «Черный сентябрь»[23], и потребовал, чтобы Андрей письменно дезавуировал все заявления и интервью, которые он сделал в связи с войной на Ближнем Востоке. Андрей отказался, и тогда он стал как-то угрожать. На это я сказала, что нас и без них многие грозят убить. На мои слова он ответил, что они могут сделать хуже, ведь у нас есть дети и внуки (внуку еще не было месяца). И что второго предупреждения нам не будет.