Владимир Теляковский - Воспоминания

   Но если русская аристократия чуждалась театра и искусств, то зато все больше и больше стала интересоваться финансовыми и коммерческими делами. Министр финансов -- вот кто особенно. стал интересовать нашу родовитую знать...

   Стремление к аферам, финансовым и коммерческим комбинациям особенно ярко обнаружилось в царствование Николая II. Начались хитрые заклады и перезаклады имений в различных банках, носивших названия дворянских, крестьянских, земельных и вовсе безземельных, а просто услужливых и приветливых. Проводились через имения не столь стратегические, сколь одному владетелю имения выгодные, а всем другим совершенно не нужные железнодорожные ветви. Получались различные темные концессии.

   Именитые титулованные аристократы стали занимать места членов правлений разных международных и русских, учетных и ссудных, внешних и внутренних, торговых и совсем не торговых банков, страховых обществ, с самыми разнообразными наименованиями, до "Саламандры" включительно.

   Японская война была вызвана главным образом участием в разработке лесных богатств в Восточной Сибири представителей нашей высшей аристократии -- их и туда, даже на Дальний Восток, потянуло...

   В сущности, некоторые представители русской родовой аристократии обратились постепенно в лавочников или приказчиков разных наименований, но при этом хотели сохранить и преимущества верных, бескорыстных и почетных слуг царя и отечества.

   Многие из них даже совсем не служили -- эта прежняя основная привычка дворянства казалась им устаревшей и ненужной: она слишком много отнимала у них дорогого времени, с пользой употребляемого на личные дела. Тем не менее они получали придворные звания, чины и ордена за особые, выдающиеся услуги, состоя в должностях разных опекунов, попечителей, руководителей и прямо благотворителей различных обществ красного, синего, белого, зеленого креста и т. п. учреждений, действительное существование которых вызывало зачастую большое сомнение. В важных случаях они, однако, не оставляли высшее правительство без мудрых советов, и им часто удавалось спихнуть, так или иначе, настоящих честных и бескорыстных правительственных слуг, занимавших самые ответственные посты. В исключительно важное время они даже сами выставляли свои кандидатуры на посты спасителей отчизны.

   Самопожертвование, способность открыто высказывать свое мнение, неугодное монарху, совсем почти вышли из привычки сих гордых, самоуверенных аристократов. Личные дела и выгоды, извлекаемые из своего исключительного положения,-- вот что особенно стало цениться и что стало особенно заметным во второй половине царствования Николая II. Интерес к деньгам, к рублю отодвинул на задний план все другие интересы.

   Какой при этом может быть интерес к искусствам и театру, которые не только не дают денег, но их еще требуют?

   Поверхностно Москву я знал давно, наезжая туда время от времени, еще с восьмидесятых годов, когда был молодым офицером и когда московским генерал-губернатором состоял еще князь Долгоруков.

   С тех пор в Москве произошли некоторые перемены вследствие пребывания в первопрестольной великокняжеского двора: исчезла известная патриархальность и появились новые для Москвы придворные интересы. Высшее общество разделилось на лиц более и менее близких ко двору; пошли интриги, сплетни, происки и прочие спутники придворного режима.

   Московское купечество также изменилось, и в то время как дворянство беднело и разорялось, купечество богатело, все чаще ездило за границу, интересовалось новыми веяниями в искусстве, закупало картины новой французской школы и строило дома в самом модном -- декадентском -- стиле. Московское купечество делилось на старое и новое, не столько по фамилиям, сколько по возрасту, вкусам и приверженству к старине или к новому. Значительно увеличилась колония иностранного купечества и коммерческого мира.

   Чиновники и административный мир мало изменились: как и раньше, высшее начальство по преимуществу было временное, посланное из Петербурга на крупные посты; низшее по преимуществу состояло из природных москвичей.

   Изменилась и толпа, как на улице, так и в театрах, изменилась и манера одеваться.

   Элегантной молодежи -- офицерства в Москве всегда было немного. Этого рода молодежь стремилась в Петербург, даже и та природная московская, которая провела там детство и школьные годы. Отсутствие офицеров всегда особенно замечалось на балетных спектаклях и на балах.

   Москва стала много чище с внешней стороны со времени пребывания там великого князя.

   Полиция стала походить на полицию петербургскую, была чисто одета и относительно вежлива.

   Лучшие клубы -- Английский на Тверской и Купеческий на Большой Дмитровке -- мало изменились как по внешнему виду, так и по составу членов.

   О таком фешенебельном клубе, как Яхт-клуб в Петербурге, и помину не было. В Английском клубе членами состояли некоторые артисты Малого театра, что было также новостью.

   Открылся новый Художественный клуб, преследующий разные, не всегда художественные цели, несмотря на театральный зал, в нем помещавшийся. Возник он почти одновременно с Художественным театром.

   Многие московские трактиры обратились в рестораны, и только присутствие машин (органов) и прислуги, одетой банщиками, напоминало, что вы в Москве. Изменился и наружный вид магазинов, хотя одновременно продолжали существовать разные рыбные, грибные и т. п. ряды, сохранившие свой особый запах и московский отпечаток большого, оптового торгового центра.

   Императорские театры посещались плохо, особенно Большой, а в этом последнем -- особенно балет. Сборы падали в опере до 600--700 рублей, а балетные представления видали и по 350-- 500 рублей сбору, что составляло едва четверть полного. Малый театр начинал сдавать, и хотя еще оставалось довольно много у него поклонников и свидетелей его недавней славы, но Художественный театр уже являлся серьезным и не безуспешным его конкурентом.

   В него двинулась самая разнообразная публика, начиная с высшего московского общества, купечества и кончая учащейся молодежью и интеллигенцией вообще; появились и изменники из публики Малого театра, старательно посещавшие театр Станиславского.

   Мамонтовская опера, столь одно время в Москве нашумевшая, переживала в это время серьезный кризис после ареста самого Мамонтова, этого выдающегося оперного деятеля, совсем в этом деле хотя и не специалиста, но сыгравшего важную роль в истории русской оперы, благодаря выдающимся художественным силам, умело им собранным в театре. Некоторое время она еще боролась за существование, кое-как цеплялась за Шаляпина, но с уходом его в Большой театр потеряла весь свой былой престиж и интерес [25].