Игорь Князький - Нерон

Агриппина немедленно отправляет к Нерону своего вольноотпущенника Луция Агерина с поручением передать Нерону, что, хранимая милостью богов, она спаслась от неминуемой гибели. В то же время, понимая, что встреча с Нероном сейчас была бы крайне неудобной, поскольку ставила бы его в крайне неловкое положение, она велела Агерину передать принцепсу, что в настоящее время мать его нуждается только в отдыхе, а потому она просит его, сколь бы он ни был встревожен опасностью, пережитой матерью, отложить свое посещение.[76] Еще одна демонстрация великодушия!

Но тронуть сердце Нерона невозможно. Узнав о спасении Агриппины, Нерон в ужасе. Ему очевидно, что мать поняла, кто виновник случившегося несчастья, и более всего он опасается ее немедленного мщения. Что, если она вооружит рабов, поднимет против цезаря преторианцев, обратится с воззванием к сенату и римскому народу против сына-матереубийцы? Ведь столь явно покусившийся на жизнь матери законно может считаться матереубийцей, преступником из преступников. И как удержаться от мести после такого явно подстроенного с целью убийства кораблекрушения, как заживить рану, чудом не оказавшуюся смертельной? Требует отмщения и кровь близких к августе людей — Креперия Галла и Ацеронии Поллы. Так мыслит насмерть перепуганный Нерон, не испытывающий ни малейшего раскаяния, но только вконец расстроенный очередной неудачей очередного покушения на ту, что дала ему жизнь и власть, и теперь трясущийся за собственную жизнь. Потеряв от страха способность принимать какие-либо самостоятельные решения, Нерон призывает к себе ближайших соратников — Бурра и Сенеку. Пусть они что-нибудь придумают, пусть они спасают своего цезаря!

Были ли Бурр и Сенека заранее оповещены о покушении на Агриппину — неизвестно. Но их поведение говорит о том, что новость и о самом покушении, и о его неудаче не стала для них особым сюрпризом. Поначалу они, правда, оба хранят молчание. Возможно, никто первым не решается произнести роковые слова. Ведь ожидаемую месть Агриппины можно остановить только прямым ее убийством, каковое скрыть от римлян будет практически невозможно.

Первым проявляет решимость Сенека. Он прямо спрашивает Бурра: можно ли приказать воинам-преторианцам убить Агриппину? Вопрос о прямом убийстве Агриппины для мудрого философа уже решен. Одна проблема: чьими руками? Бурр немедленно напоминает, что преторианцы связаны присягой всему царствующему роду, а это, надо понимать, не только принцепсу, но его матери в первую очередь. Префект претория полагает, что, памятуя славного Германика, воины преторианских когорт никогда не осмелятся поднять руку на его дочь. Свою краткую речь Бурр заканчивает словами: «Пусть Аникет выполняет обещанное».[77]

Сложно поверить в то, что все воины-преторианцы столь расширенно толковали свою присягу, распространяя ее на весь правящий дом Юлиев-Клавдиев. Трудно поверить в такую привязанность и непоколебимую верность их дочери Германика. Наверняка у префекта претория нашлись бы преданные ему люди, готовые исполнить любой приказ. Но вольно Сенеке говорить о необходимости убийства августы-матери, ведь вину за него с Нероном разделит тот, кто непосредственно направит убийц к Агриппине. Бурр не желал быть прямым участником чудовищнейшего из преступлений. Пусть уж Аникет доводит начатое им дело до конца.

Аникет в отличие от Бурра сомнений не знает. Он, не колеблясь, готов покончить наконец с Агриппиной. Нерон, успокоенный тем, что Сенека предложил такой простой надежный выход из казавшегося ему отчаянного положения, а Аникет полон решимости исполнить роковой замысел, напыщенно заявляет, что в этот день ему даруется самовластие и, дабы уязвить истинного римлянина из достойного рода Афрания Бурра, подчеркивает, что сим обещанным даром он обязан вольноотпущеннику Аникету. Он настолько овладевает собой, что когда ему сообщат о прибытии посланца Агриппины Луция Агерина, Нерон уже не нуждается в советах и подсказках. Он сам знает, как ему лучше действовать. Актерский дух в нем проснулся вновь, и Нерон сам ставит сцену, долженствующую оправдать его и объяснить гибель Агриппины.

Когда Агерин появляется перед ним и передает то самое исполненное великодушнейших предложений Агриппины послание, коим она надеялась успокоить сына, предоставив ему возможность сокрытия факта намеренного кораблекрушения, Нерон даже не пытается вникнуть в суть материнского письма. Улучив момент, он сам подбрасывает Агерину под ноги меч, зовет стражу и приказывает заключить посланца августы в оковы, как покусившегося на жизнь принцепса. И главная улика налицо — вот он, меч, орудие задуманного Агриппиной сыноубийства!

Без подсказки Сенеки Нерон озвучивает версию происшедшего: мать принцепса задумала убить сына, подослала к нему своего вооруженного мечом вольноотпущенника, а когда покушение сорвалось, благодаря, очевидно, бдительности стражи и отваге самого Нерона, не выдержав позора уличения в преступном деянии, покончила жизнь самоубийством.

Надо было обладать воистину Нероновой самонадеянностью, чтобы увериться, будто найдутся люди, способные воспринять всерьез такое объяснение гибели Агриппины!

Тем временем Аникет с товарищами решительно действуют, как и было обещано Нерону. Сам командующий Мизенским флотом в сопровождении триерарха (командира корабля) Геркулея и флотского центуриона Обарита и с целым отрядом военных моряков подходит к вилле Агриппины. К полной его неожиданности, вилла оказывается окруженной многочисленной толпой с факелами. Люди, невзирая на ночное время, пришли выразить радость по поводу спасения матери принцепса. Появление воинского отряда и угрозы собравшимся принудили толпу рассеяться. Аникет немедленно окружает виллу стражей, дабы не допустить в нее извне возможных защитников Агриппины, и, взломав ворота и растолкав встречных рабов, подходит к покоям императрицы. Несколько человек, находившихся у дверей, при виде вооруженных людей не оказали сопротивления. В слабо освещенной спальне встревоженная отсутствием вестей от сына и невозвращением посланного к нему Агерина Агриппина, близ нее только одна рабыня. Заслышав шаги приближающихся к спальне людей, рабыня направляется к выходу. «И ты меня покидаешь», — горестно говорит ей вслед Агриппина, и тут перед ней предстают Аникет, Геркулей и Обарит, их решительный вид не оставляет сомнений в жестоких намерениях пришедших. До последнего несчастная мать не желает верить в вину сына. Она обращается к Аникету, говорит, что если он пришел проведать ее по приказу Нерона, то пусть передаст принцепсу, что она поправилась, но если он пришел совершить злодеяние, то она не верит, что такова воля ее сына: он не отдавал приказа об умерщвлении матери.