Оливер Харрис - Письма Уильяма Берроуза

Определения типа «неврастеничный гетеросексуал с сильными гомосексуальными наклонностями» признавать отказываюсь [133]. Ха-ха! Трахнуть бабу еще не значит стать натуралом. Я пятнадцать лет трахаюсь с бабами и ни разу с их стороны жалоб не слышал (1). Просто сливал кислятину, когда яйца лопались, вот и все. Если мальчика не найти, то, по мне, и в рыбу кончить не западло. Перепихнусь я с одной, перепихнусь с тысячей — и что? Только сильнее уверюсь: женщины — не в моем вкусе. Да, лучше, чем ничего, однако в голод и тортильи — еда. Могу слопать их сколько угодно, и все равно хотеться будет стейка (2). А этот твой нормальный мужик, который якобы достигает полового созревания только к тридцати годам, — вообще байда. Он так и останется неполовозрелым, и это утверждение справедливо в отношении девяноста процентов американских мужиков.

Медленные перемены, говоришь? Бред. Любые базовые изменения спонтанны. Как у меня, когда я завязывал. Медленные изменения — отмазка аналитика, его алиби. Дело твое, однако признай: сказав, будто результатов тебе придется ждать лет семнадцать, доктор дал маху. Нет, ну если б тебе было всего лет двенадцать, и у тебя еще даже прыщи не полезли… Учти, я не на пустом месте возмущаюсь. Пять лет меня самого подвергали анализу. Не то чтобы совсем не помогает, просто сегодня я психоаналитику и полдоллара в час не заплачу. Пользу принесла лишь небольшая часть времени, проведенная на кушетке у доктора. И если бы пришлось повторить курс лечения, я бы сразу определил срок и спросил врача: «Поможете или нет?» Вот ты все анализируешься, анализируешься… Лучше в Мексику приезжай, и то проку больше. Ну ладно, решать тебе. Я, может, на месяц уеду из Мехико или переберусь за город.

С побережья вернулся Хэл [Чейз]. У него малярия и ипохондрия — тяжелей случая я не видел. С теми, кто сопровождал его в путешествии, Хэл, естественно, не разговаривает, зато меня кормит бесконечными байками о том, какие лохи эти его компаньоны, и еще более бесконечным перечислением симптомов типа: «Ой, Билл, давление у меня, давление…» Сейчас якобы обнаружил у себя тубик и обвиняет докторов во лжи. Короче, мы с Хэлом снова друзья, и, по ходу дела, он не помнит никакой ссоры. Ну, понятно, я тогда пьяный был, а пьяному мелкие ссоры дикими кажутся. С другой стороны, Хэл обидит человека и не заметит. Или забудет, если помнить об этом ему неприятно. В общем, прошлое дело закрыто. В какой-то мере Хэл подобрел, и в какой именно — я запомню (3). Буду тебе очень признателен, если не станешь упоминать нашей терки в присутствии тех, кто может передать разговор Хэлу. Мне оно выйдет боком. Джеффрису я, разумеется, ни о каких интимностях рассказывать не стал бы [134]. Хотя они с Хэлом и не общаются больше. Ко мне же Хэл относится вполне сносно.

Хэлен Паркер пробыла здесь всего полчаса, поэтому я ничего толком не понял [135].

Буду благодарен, если побольше расскажешь о Филе [136]. Кошмар прямо, я ведь всегда был о нем высокого мнения.

Всегда твой, Билл

P.S. Я вполне способен смотреть своей гомосексуальности в лицо.

P.P.S. Попался иммиграционной полиции — я, видите ли, в черном списке. Пришлось забашлять этим хапугам двести баксов.

(1) — Совершенно верно!

(2) — Числа двадцатого сего месяца пришлось затянуть пояса потуже и перейти на тортильи.

(3) — Если сможет. Продолжаю заглядывать через плечо.

Джоан

(Пишу карандашом, дабы он мог стереть мои комментарии, если сочтет нужным.)

ДЖЕКУ КЕРУАКУ

[Мехико,

Керрада-де-Меделин, 37 Май 1951 г.]

Дорогой Джек!

Вижу, о Мексике ты ничего не знаешь. Умел бы я рисовать, показал бы тебе, чем кончаются эти «идиллические долгие вечера за ужином в кругу семьи». Народ пьет и хавает с заката и до одурения, так что все выползают из-за стола отупевшие и в усмерть пьяные, и в таком вот состоянии с ножами, мачете и «розочками» забираются к соседям, где трех-четырех человек наверняка укокошат. Потом вломится пьянющий коп и шмальнет еще троих-четверых или больше, и только позже сообразит, что попал совсем не в тот дом, и убитые им — вовсе не те, кто когда-то увел у него шмару, уже пять лет как мертвую (вот так-то пьяным шататься по улице).

Мексика отнюдь не проста, не весела, и у нас не идиллия. Это тебе не Канада, это — восток: его правила вобрали в себя две тысячи лет эпидемий, бедности, деградации, маразма, рабства, жестокости, психического и физического угнетения. Мексика — мрачное место, похожее на бредовый кошмар. Мне она нравится, но нравиться всем она не обязана. Тут не Лоуэлл [137]. Люди в Мексике совсем не такие, как в Америке прошлого века — не спокойные и не мирные. Соседи друг о друге не знают ни духопера лысого. Если мексиканцу случается замочить кого-либо (а здесь самый высокий уровень смертоубийств), то замочит он, скорее всего, лучшего друга. Местные вообще жмутся к друзьям, а чужих боятся до усрачки.

Уеду в Панаму или еще куда, потому что здесь бизнес вести нереально. В недвижимость я бы не вложил ни гроша. Хурадо говорит: «Не доверяй этим подонкам». Вот пример: как-то в восемь утра стучат ко мне в дверь. Я в пижаме иду открывать, а на пороге — инспектор из иммиграционной службы. Говорит: «Одевайся. Ты арестован». Типа соседка стуканула на меня из-за пьяных дебошей, документы не в порядке, и вообще — почему я до сих пор не женился на мексиканке?! Или может, я двоеженец? Короче, кидают меня в тюремную камеру, как неугодного, ожидать депортации. Но, оказывается, все можно уладить за бабки, оказывается, инспектор этот — глава службы и жить он хочет достойно. Плати, говорит, двести баксов. Представляю, сколько он потребовал бы, заимей я тут собственность.

Еще пример. Трое моих знакомых американцев открыли в Мехико бар. К ним постоянно заходят перекусить полицейские, потом — санинспекторы, потом еще больше копов, дико голодных. Они хватают официанта, начинают избивать его. Мол, где вы спрятали тело Келли? А сколько баб изнасиловали в кабаке? Кто приносит траву? И проч., и проч. Келли ранили в этом кабаке полгода назад, но он поправился и теперь служит в армии Штатов. Ни одной женщины здесь не насиловали, траву не курят. И сколько вот так можно продолжать бизнес?

А рабочая виза вообще ничего не значит. Ты, должно быть, ни разу не имел дела с мексиканскими бюрократами, если советуешь обратиться к «правильному человеку». Так ведь нет его, правильного человека! Иммиграционная служба просто не хочет допускать до бизнеса иностранцев. Тебя гнобят изо всех сил, гоняют по инстанциям, пока сам не пошлешь все к чертям. Вот в Панаме американцы нужны. И в Эквадоре, и в Бразилии, и в Коста-Рике. Там сразу все документы выправят без вопросов. Негры в Панаме не заправляют — дискриминация в стране еще та.