Дик Френсис - Спорт королев

Падения относятся к третьему виду разочарования, к тому разочарованию, которое труднее всего переносить, потому что всегда где-то в глубине таится подозрение, что ты потерпел поражение из-за собственных ошибок, и если бы применил другую тактику, то мог бы победить. Такие упреки в свой адрес трудно забываются. И кроме того, всегда грозят две опасности: предыдущий успех может привести к чересчур самонадеянной и рискованной тактике в будущем, а удручающие результаты отнимают веру в себя и порой даже подталкивают к глупым попыткам добиться победы во что бы то ни стало.

Иногда жокей неправильно судит о скорости, взятой лидером в этом заезде, и делает рывок к финишу или слишком рано, или слишком поздно, и в нужный момент его лошадь не мчится впереди, как он бы хотел. Ни один честный жокей не будет отрицать, что он много раз переживал разочарование в себе из-за удручающих ошибок, которые допустил.

И наконец, внезапно наступает такое горькое время, когда тренер или владелец хотят поменять жокея. Конечно, я понимаю, что победа на скачках – смысл и цель, ради которых работает тренер и покупает лошадей владелец. И, конечно, совсем не противоречит здравому смыслу их желание нанять такого жокея, который больше подходит и лошади, и данному виду скачек, так чтобы их скакун имел максимальные возможности для выигрыша. И если по очевидной вине всадника лошадь потерпела поражение, то жокей с горьким сожалением, но без удивления, примет их решение и с болезненным разочарованием будет наблюдать, как кто-то другой на его бывшей лошади пытается первым прийти к финишу. Бывает, что владелец считает, дескать, у его лошади будет больше шансов победить с жокеем А, чем с жокеем Б, или же он знает, что его скакун «сильно тянет» и поэтому жокей В подходит ему лучше, чем жокей Д. Но порой человек попадает в странную обстановку, когда его могут в любую минуту снять с соревнований и даже уволить из этой конюшни, хотя вроде бы нет никакой причины. Такая явная несправедливость наносит более тяжелые удары, чем поражение на скачках. Я чувствую это сам и не раз слышал от других.

Прошлой весной я стоял на трибуне с другом, и мы смотрели заезд, в котором участвовала «его» лошадь. Он не раз приводил ее к победе.

– Почему ты теперь не работаешь с ней? – спросил я.

– Не знаю, – обиженным тоном произнес он, – вправду не знаю. Я выиграл девять скачек на этой лошади, а теперь владелец нанял другого. Он не объяснил почему. Что еще я должен был делать, кроме как побеждать?

Эти слова относятся ко всей нашей братии, если кто-то из нас оказывался в таком же положении.

Итак. На одном полюсе разочарование... А на другом – момент свершения, когда впереди только полоска зеленой травы финиша и никто не мешает тебе первым ступить на нее.

Порой бывает, что лошадь проявляет себя гораздо лучше, чем от нее ожидали, и, к всеобщему удивлению, побеждает. Но чаще за счастливым мгновением, когда на площадке для победителей расседлывают твоего скакуна, стоят долгие часы усилий и продуманная тактика. С того дня, как лошадь попадает в конюшню тренера, у всех единственная цель – привести ее в состояние боевой готовности для соревнований, то есть научить чисто прыгать через препятствия, кормить и чистить до тех пор, пока шкура не начнет лучиться здоровьем, постоянно заботиться о копытах и ногах, чтобы эти слабейшие части лошадиной анатомии не подвели, когда она приземлится после прыжка или устремится к финишу.

Когда жокей выходит на старт, он вооружен не только своим мастерством, но и тяжелой работой тренера, конюха, кузнеца. И когда лошадь выигрывает, то награда тоже принадлежит всем. Побеждая, я испытываю не только удовольствие, но и чувство облегчения, что усилия других людей не пропали напрасно. Их восторг каждый раз приносит мне удовлетворение, радость владельца – моя награда, все в мире прекрасно, и в этот момент я знаю, кто заставляет меня быть жокеем. Этот человек я сам.

Уверен, что каждый будет считать себя счастливым, если он проводит жизнь, делая то, что ему больше всего нравится. Жокей не просто профессия, это образ жизни. Образ жизни, который мне больше всего нравится. И хотя теперь я не работаю с лошадьми, но мои интересы, мое сердце и мое новое занятие почти так же увлекают меня, как когда-то соревнования на скаковых дорожках.

По натуре я беспокойный человек и терпеть не могу долго оставаться на одном месте. Летом, когда не проводятся стипль-чезы, казалось бы, надо радоваться долгому перерыву после трудной зимы. Усталому телу нужен отдых. Но недели через две отдых надоедает, и я начинаю скучать по скачкам. Каждый год я прихожу к убеждению, что мне не хватит терпения выдержать до августа.

В начале лета Мери и я проводим отпуск, объезжая на машине Шотландию или Европу, или на лодке путешествуем по рекам Норфолка. Мы всегда в движении, чтобы каждый день видеть новые ландшафты, запоминать новые места. Мы едем, куда хотим и когда хотим, не планируя заранее и не придавая значения времени ленча или обеда, установленному традициями, и не советуясь ни с кем, кроме как со своим желанием. Ленивое и бесцельное путешествие – лучший отдых для нас обоих, мы чувствуем, как каждый день восстанавливаются силы. Но от бессмысленного лежания на песке и загорания я только устаю, потому что каждую минуту меня тревожит мысль, мол, надо куда-то пойти и что-то сделать. Даже если это дело – всего лишь игра в теннис или поход с детьми вдоль берега за мороженым.

И неудивительно, что меня только радуют ежедневные поездки на ипподромы, даже когда стоит туман или на дорогах пробки. Редко такие путешествия кажутся мне скучными. К несчастью, дорожные проблемы подстерегают нас почти каждое воскресенье, ведь мы всегда направляемся туда, где собирается много народа. Очереди машин, стоящих на подъездах к Ливерпулю, Челтенхему, Бангеру-он-Ди, иногда бывают такими длинными и неподвижными, что жокеи, участвующие в первых заездах, предпочитают идти по обочине пешком, чтобы успеть вовремя.

Когда в 1946 году я начинал свою карьеру жокея, нормирование бензина, введенное во время войны, еще строго соблюдалось, и я пришел к мысли, что лучше купить самолет и летать в нем на скачки. Тогда можно было недорого купить «Остер», а топливо для него свободно продавалось. Жокеи гладких скачек прилетали на самолетах, их машины садились на беговых дорожках, и это никому не казалось удивительным. Но два момента поломали мои бодрые планы.

Первый и неодолимый – погода. Очень часто в дни, когда скачки были возможны, полеты были невозможны. Порывистые ветры, низкие облака, плохая видимость и ливневые грозы помешали бы мне приземлиться, и зимними вечерами пришлось бы возвращаться домой в полной темноте.