Фиона Хилл - Шесть масок Владимира Путина

В поисках полезной истории

В 2000-х Путин предпринял несколько шагов для установления прямой связи с прошлым России – имперским и, в значительно меньшей степени, – советским. Прихожая Путина в Кремле была декорирована бюстами и портретами наиболее прославленных русских царей, включая знаменитых реформаторов Петра Великого, Екатерину Великую и Александра Второго[142]. Сергей Миронов, председатель Совета Федерации, верхней палаты русского парламента, призвал создать портретную галерею всех председателей Совета Федерации. Но для того, чтобы подчеркнуть историческую преемственность как верхней палаты, так и парламента России, предложил включить туда портреты председателей императорского Государственного Совета[143]. Статуи военных героев, отличившихся в знаменитых битвах на протяжении многовековой истории России, вернулись на свои пьедесталы, с которых их убрали в советские времена. Церкви, разрушенные большевиками в Москве, вроде огромного храма Христа Спасителя, отстраивали заново. Памятники видным деятелям советской эпохи, снесенные во время пьянящей круговерти начала 90-х, тихонечко вернули на постаменты, иногда – в присутствии самого Путина[144]. Тело Ленина осталось в Мавзолее на Красной площади.

Ключевые фигуры из путинского «внутреннего круга» сыграли важную роль в этих культурных проектах. Например, Владимир Якунин – бывший советский функционер, сосед Путина по дачному кооперативу в Ленинградской области и глава «Российских железных дорог» (одна из важнейших государственных монополий) с 2005 года, возглавил сразу несколько организаций, занятых возрождением наследия Русской православной церкви[145]. В этом качестве Якунин лично надзирал за восстановлением монастырей и храмов, имеющих историческую ценность. Также он путешествовал по стране (в основном поездом) для демонстрации православных икон, считавшихся утерянными, которые вернули из-за рубежа.

Похожим образом олигархи способствовали возвращению в Россию исторических артефактов, например, как Виктор Вексельберг, собравший выдающуюся коллекцию пасхальных яиц Фаберже. В 2008 году тот же Вексельберг обнаружил в Гарвардском университете полный набор колоколов, висевший до революции на звонницах московского Свято-Даниловского монастыря, резиденции московского патриарха. Вексельберг выкупил их, привез в Россию и отдал в монастырь[146].

«Триада» Уварова на новый лад

Больше из соображений метафизических, чем рациональных, Путин также вернулся к историческому прецеденту и «формуле Уварова» – «Православие, Самодержавие, Народность». Учитывая его отказ от официальной идеологии в любой форме, что можно заметить по «Посланию тысячелетия», он сделал это пусть не очень открыто, но от этого не менее явно. Сам Путин вернулся в лоно православной церкви в начале 2000-х. Он постоянно подчеркивает важность обретения им православной веры, демонстративно обсуждая свои религиозные воззрения с важными зарубежными собеседниками, вроде американского президента Джорджа Буша, которому он рассказал историю о том, как он нашел нательный крест, принадлежавший его матери и оставшийся нетронутым после сильного пожара на семейной даче[147]. Кроме того, он старается, чтобы его появления на церковных богослужениях (часто со стоящим на заднем плане Якуниным) хорошо освещались прессой. Он также не пресекает слухи о своих личных связях с высшим духовенством[148].

Вместо самодержавия путинская формулировка «тезиса Уварова» содержала словосочетание «суверенная демократия» – термин, введенный в обиход заместителем главы президентской администрации Владиславом Сурковым. «Суверенная демократия» означает самодостаточность и независимость российского государства, его уникальную культуру и историю. Россия неподотчетна и неподсудна никому (из внешних сил), кроме большинства своего народа[149]. «Суверенная демократия» на сурковский манер – воплощение сильного и мощного государства, как и самодержавие в царский период. Этот термин также поддерживает историческое обоснование из путинского «Послания», в котором утверждается, что универсальные нормы демократии не русские и наносят вред политическому развитию страны. Таким образом, Россия должна вернуться к собственной уникальной политической системе, самобытной и имеющей глубокие исторические корни[150].

Если говорить о «народности», то в своих выступлениях Путин постоянно делал отсылки к слову «народ», имея в виду все население России. При этом он подчеркивал свои собственные попытки общаться и доносить свои идеи именно до «народа»[151]. На одной из встреч Валдайского дискуссионного клуба, состоявшейся в сентябре 2010 года в Сочи, группа участников встретилась на ужине с Путиным, который только что вернулся из поездки по Сибири и Дальнему Востоку, где принимал участие в церемонии открытия финального отрезка новой автострады, пересекающей всю страну[152]. За ужином он потратил довольно много времени, превознося добродетели русского народа (данный термин он использовал постоянно) в лице его представителей, которых он встретил во время поездки. Эту концепцию он взял на вооружение, проспонсировав создание «Общероссийского народного фронта» в мае 2011 года. «Народный фронт» предполагалось использовать как структуру, объединяющую разнообразные общественные организации для поддержки свежими идеями партии «Единая Россия» накануне грядущих парламентских выборов, запланированных на декабрь этого же года[153].

Тем не менее, стараясь отделить себя от русских националистов вроде Жириновского или Рогозина, чью позицию он осудил в своем «Послании тысячелетия», Путин очень осторожно обходил консервативные и исключительные элементы оригинальной уваровской формулировки. Он планировал создать что-то, подходящее для различных слоев населения современной России, а не России 1830-х или начала XX века. Похоже, в этом Путин решил следовать идеям Филиппа Бобкова, который в своей книге 1995 года предупреждал об опасности отстаивания интересов лишь этнических русских или русскоговорящих граждан при строительстве новой России и настаивал на более широком подходе[154]. В своем «Послании тысячелетия», в разделе, озаглавленном «Уроки для России», Путин отметил: «Россия исчерпала свой лимит на политические и социально-экономические потрясения, катаклизмы, радикальные преобразования. Только фанатики или глубоко равнодушные, безразличные к России, к народу политические силы в состоянии призывать к очередной революции. Под какими бы то ни было лозунгами – коммунистическими, национально-патриотическими или радикально-либеральными… Ответственные общественно-политические силы должны предложить народу стратегию возрождения и расцвета России, которая бы опиралась на все положительное, что было создано в ходе рыночных и демократических реформ, и осуществлялась исключительно эволюционными, постепенными, взвешенными методами. Осуществлялась в условиях политической стабильности и без ухудшения условий жизни российского народа, всех его слоев и групп»[155].