Письма Чехова к женщинам - Антон Павлович Чехов
Как же это я Вас еще не поздравила с избранием в Академики!! Вы довольны или равнодушны? У нас в доме гвалт был страшный по этому поводу, носились с газетами. Дядя Саша все читает «Вас» вслух; они с Володей разговаривают часто чеховским языком, смешат всех ужасно. Д. Саша ужасно* Вас любит.
Адски ноет зуб, не могу кончать. Каждый день буду ждать письма. Неужели Вы на меня рукой махнули? Нет, нет этого не может быть. Я не хочу этого. Ради Бога, пишите, жду, жду.
Ваша Ольга Книппер, актрисуля.А. П. Чехов – О. Л. Книппер
10 февр. 1900 г., Ялта
Милая актриса, зима очень длинная, мне нездоровилось, никто мне не писал чуть ли не целый месяц – и я решил, что мне ничего более не остается, как уехать за границу, где не так скучно. Но теперь потеплело, стало лучше – и я решил, что поеду за границу только в конце лета, на выставку [137] .
А Вы-то зачем хандрите? Зачем хандрите? Вы живете, работаете, надеетесь, пьете, смеетесь, когда Вам читает Ваш дядя, – чего же Вам еще? Я – другое дело. Я оторван от почвы, не живу полной жизнью, не пью, хотя люблю выпить; я люблю шум и не слышу его, одним словом, я переживаю теперь состояние пересаженного дерева, которое находится в колебании: приняться ему или начать сохнуть? Если я иногда позволю себе пожаловаться в письме на скуку, то имею на то некоторое основание, а Вы? И Мейерхольд тоже жалуется на скуку жизни [138] . Ай-ай! Кстати о Мейерхольде. Ему надо провести в Крыму все лето, этого требует его здоровье. Только непременно все лето.
Ну-с, теперь я здоров. Ничего не делаю, так как собираюсь засесть за работу. Копаюсь в саду.
Вы как-то писали, что для Вас, маленьких людей, будущее покрыто тайной. Недавно я получил от Вашего начальника Вл. Ив. Немировича письмо. Он пишет, что труппа будет в Севастополе, потом в Ялте – в начале мая. В Ялте 5 спектаклей, потом репетиции вечерние [139] . Для репетиций останутся только ценные представители труппы, прочие же будут отдыхать, где им угодно. Надеюсь, что Вы ценная. Для директора Вы ценная, а для автора – бесценная. Вот Вам и каламбур на закуску. Больше писать не буду, пока не пришлете портрета. Целую ручку.
Ваш Antonio, academicus.А. П. Чехов – О. Л. Книппер
14 февр. 1900 г., Ялта
Милая актриса, фотографии очень, очень хороши, особенно та, где Вы пригорюнились, поставив локти на спинку стула, и где передано Ваше выражение – скромно-грустное, тихое выражение, за которым прячется чертик. И другая тоже удачна, но тут Вы немножко похожи на евреечку, очень музыкальную особу, которая ходит в консерваторию и в то же время изучает на всякий случай тайно зубоврачебное искусство и имеет жениха в Могилеве; и жених такой, как Манасевич [140] . Вы сердитесь? Правда, правда, сердитесь? Это я мщу Вам за то, что Вы не подписались.
В саду из 70 роз, посаженных осенью, не принялось только 3. Лидии, ирисы, тюльпаны, туберозы, гиацинты – все это ползет из земли. Верба уже позеленела; около той скамьи, что в углу, уже давно пышная травка. Цветет миндаль. Я по всему саду наставил лавочек, не парадных с чугунными ногами, а деревянных, которые выкрашу зеленой краской. Сделал три моста через ручей. Сажаю пальмы. Вообще новостей много, так много, что Вы не узнаете ни дома, ни сада, ни улицы. Только один хозяин не изменился, все тот же хандрюля и усердный почитатель талантов, живущих у Никитских ворот [141] . С самой осени я не слышал ни музыки, ни пения, не видел ни одной интересной женщины – ну как тут не захандришь?
Я решил не писать Вам, но так как Вы прислали фотографии, то я снимаю с Вас опалу и вот, как видите, пишу. Даже в Севастополь приеду [142] , только, повторяю, никому об этом не говорите, особенно Вишневскому. Я буду там incognito, запишусь в гостинице так: граф Черномордик.
Это я пошутил, сказавши, что Вы похожи на портрете на евреечку. Не сердитесь, драгоценная. Ну-с, а засим целую Вам ручку и пребываю неизменно Вашим
А.Чеховым.О. Л. Книппер – А. П. Чехову
16-ое фев. 1900 г., Москва
Если бы Вы знали, как Вы обрадовали меня своим письмом, милый писатель! Я соскучилась по Вашим письмам. Я рада, что Вы теперь не хандрите и что бросили план ехать за границу, и что копаетесь в саду – счастливый!
А знаете, Ваша azalea начинает цвести. Я этого никак не ожидала; ведь она так сильно цвела весной. Лавры лезут так славно – любо глядеть. Передала Вам жена Альтшулера бумажник? Я совершенно забыла, что она уезжает сегодня, а мне хотелось Вам что-нибудь прислать. Думать долго было и когда [так!], и я решила, что для человека, который собирается купить весь Южный берег Крыма – самое подходящее – бумажник, а то денег некуда класть, правда?
Говорят, на Пасхе мы будем в Ялте. Значит, скоро увидимся. Вы рады? А Вы представляете себе, как мы встретимся? Я твердо уверена, что «пересаженное дерево» принялось, и вовсе не думает сохнуть [143] . Говорят, Вы пополнели и похорошели? Скажите своей поповне, что она может держать Вас в объятиях, т. к. «та нехорошая женщина» приедет ранней весной и не будет еще жарко, и Academicus не пострадает.
Я на днях танцевала до 5 ч. утра на балу, была в золотом платье «на большую деколту». Рада, что сезон кончается, он мне надоел и измучил меня.
Ну будьте здоровы, до свиданья, пишите мне побольше.
Я злюсь – до сих пор не несут мне книжки «Жизни», где Ваша повесть [144] – все в восторге.
Целую в лобик и жму руки.
Ваша актриса.
Передайте мой привет Евгении Яковлевне.О. Л. Книппер – А. П. Чехову
22-ое марта 1900 г., Москва
Я каждый день жду от Вас хоть малюсенького письмеца, каждый день, когда прихожу – первый мой взгляд устремляется на письменный стол – и все ничего! Ну хоть бы о погоде написали, о своем садике, о том, готово ли шоссе, довольны ли наконец тем, что Художеств. театр не надул и едет к Вам, «пленять своим искусством свет»… [145] . Вы спросите – отчего же я не пишу Вам? Оттого, оттого, что я отвратительно себя чувствую все
