Геннадий Красухин - Тем более что жизнь короткая такая…
Вот и я на пишущей машинке – только «тр, тр» – и безликое заключение готово. С начальником отделения я на дружеской ноге не был. (Как, впрочем, и Хлестаков, который тут привирает.) Но он был мною доволен. Столоначальник – тоже. А уж я-то (подражая гоголевскому стилю), я-то как был доволен этим своим местом!
Я пришёл в Комитет за несколько месяцев до открытия первого Московского международного кинофестиваля, который тогда был в диковинку, как перед этим Всемирный фестиваль молодёжи в 1957-м году, Международный конкурс имени Чайковского в 1958-м или американская выставка в Сокольниках в 1959-м. Попасть на подобные мероприятия было заветной мечтой москвичей. На конкурсные и внеконкурсные просмотры фильмов билеты распределялись в основном по предприятиям. В свободной продаже их почти не было, или они быстро заканчивались. А для нас, работников Госкино, броня была в любом кинотеатре. Подходишь к окошечку администратора, извиняешься перед стоящей к нему очередью, суёшь в окошечко своё удостоверение и покупаешь два билета на очень неплохие места. Показы обычно составлялись хитро – в один сеанс втюхивали два фильма: какую-нибудь слезливую румынскую мелодраму, или утомительную музыкальную картину из Индии, или египетскую с неправдоподобной даже для дошкольника героикой войны, а в конце показывали фильм, ради которого зрители проглатывали бездарную муть первого, – французский, итальянский, английский, испанский, шведский, американский. Пресса писала об удивительной доброжелательности московской публики. Я назвал бы это не доброжелательностью, а въевшейся в сознание народа привычкой получать малосъедобный продукт в довесок к съедобному. Привычка укоренилась, сделалась правилом, против которого роптать не полагалось. Да и не роптали – давно смирились!
Но мы, чиновники Госкомитета, имели возможность обходиться без продукта второй свежести. Внимательно проглядывали расписание кинотеатров. Прикидывали, как, отсмотрев один хороший фильм, попасть на другой хороший. Попадали. Приезжали в другой кинотеатр, где уже заканчивался показ бредятины, и с помощью администратора проникали в зал. Не так комфортно, как в первом кинотеатре, но устраивались.
А после фестиваля выяснилось, что суетились мы зря. Все лучшие его фильмы нам показали в Комитете. И лучшие внеконкурсные тоже. Но кто же знал, что покажут? Опыта ещё не было: фестиваль-то был первым!
Месяца через два после того, как пришёл в Госкино, у меня на столе зазвонил телефон.
– Геннадий, – сказали в трубке. – Это из ЦК комсомола. Моя фамилия Щипанов. Я из культмассового сектора. Может, пообщаемся?
– Когда и где? – спросил я.
– Когда скажешь, – ответил Щипанов. – Можешь на этой неделе? Приходи к нам в ЦК. Я закажу пропуск.
Договорились.
Я уже рассказывал о своём заводском учителе Юре Щипанове. Благодаря ему я и стал радиомонтажником. Шёл в ЦК комсомола с любопытством, не окажется ли мой новый знакомый родственником Юры?
Не оказался. Этот Щипанов (его звали Игорем) ничего о моём заводском коллеге не слышал. И нисколько его не напоминал. Юра держался с людьми ровно и с чувством внутреннего достоинства. Спокойно и уверенно, что умиротворяло даже самого суетливого или пугливого собеседника. Игорь же был очень суетлив.
– Ну что? – спросил он, подмигивая. – Подружимся? Мы друг другу очень нужны! Я записал тебя в кинокомиссию ЦК ВЛКСМ, – сообщил он. – Не возражаешь?
– А что я там должен буду делать? – спросил я.
– Найдём тебе занятие, – дружелюбно сказал Игорь. – Без работы не оставим. А пока пошли пообедаем и поговорим.
Здание ЦК комсомола находилось рядом с Политехническим музеем. На той же стороне. Выпить чай или кофе можно было в буфете, не выходя из здания. Но чтобы пообедать, нужно было выйти. И некоторое время идти до домика с плотно зашторенными окнами первого этажа. За этими шторами и располагалась столовая.
В нашей комитетской столовой готовили вкусно. И отпускали блюда по вполне умеренным ценам. Порой в ней можно было купить весьма приличные полуфабрикаты, и тоже недорого. Так что желание приходивших к нам в Госкино гостей непременно у нас пообедать было легко объяснимо: хорошее притягивает. Да и специальных пропусков в столовую никто ни от кого не требовал. Конечно, просто так с улицы к нам не проникнешь, работники киностудий показывали вахтёрам свои удостоверения, мы – свои, а для тех, кто удостоверений не имел, но почему-либо был нужен, мы заказывали пропуска.
Но не в столовую, а только для входа в здание. А вошёл – иди куда хочешь.
Для столовой ЦК ВЛКСМ Игорь Щипанов дал мне специальный пропуск. И когда мы с ним уселись, и я прочитал названия блюд и цены за них, я понял, почему вахтёр очень внимательно сверил этот разовый пропуск с моим паспортом.
Как вы понимаете, Госкино не было первым местом моей работы: сперва я пришёл на завод «Полиграфмаш» и какое-то время учился на вечернем отделении университета, работая на заводе.
Но если быть буквалистом, то следует признать, что и завод не был первым местом моей работы. Поначалу мы с дворовым моим дружком и постоянным партнёром по преферансу Васьком Головачёвым устроились грузчиками в Библиотеку имени Ленина. Нам обещали, что в будущем нас переведут на раздачу книг, и мы (особенно я) купились на грядущую возможность находиться в тихом и чистом читальном зале, читать любую книгу, какую только для себя пожелаешь. Но суровая реальность перетаскивания тяжеленных тумб, стоек с книгами, столов, шкафов заставила померкнуть сладкую грёзу. А выпавшая мне в первую же неделю ночная смена, в течение которой я носил вёдра с водой уборщицам, отодвигал для них, а после ставил на место любой предмет, на который они указывали, сам работал тряпками, заляпался (халаты нам выдавали, но они не покрывали брюк, а я, умная голова, пришёл, как обычно, в модных светлых брюках!), – так вот, говорю, первая же эта ночная смена подтолкнула писать заявление об уходе и нести его бригадиру. Тот вздохнул, покачал головой, но поставил: «Согласен». А кадровик смотрел на меня сурово:
– Плохо начинаешь, – сказал он. – Дезертируешь с трудового фронта.
Я пожал плечами.
– Трудовую книжку мы тебе не дадим, – сказал кадровик. – Что в неё записывать? Неделю рабочего стажа?
Васёк уволился на следующей неделе и тоже не получил трудовой книжки.
Так что моя книжка отсчитывает трудовой стаж начиная с «Полиграфмаша» и фиксирует два с половиной года работы на нём. В его столовую я ходил нечасто. Гораздо чаще в буфет, где мы, радиомонтажники, обычно обходились пивом с горячей колбасой. Но заводскую столовую помню. Не Бог весть как вкусно там готовили, но цены были щадящими.
До сих пор самой дешёвой столовой, в какую я попадал, была столовая нашего университета. Но по Сеньке и шапка. Недаром эту столовую называли кто «рыгаловкой», кто «тошниловкой»!
Цены в столовой ЦК комсомола были никак не больше, а, может, даже меньше университетских. Но как поётся в популярной некогда песне, «какой обед нам подавали!» Впечатление было такое, что ты попал на советскую Выставку достижений народного хозяйства. Выбор блюд был огромным, а в совокупности они являли собой кухню едва ли не всех народов СССР. Украинские борщ с пампушками и фаршированный свиной желудок – кендюх, белорусские борщ с репой и картофельные драчены, латышский суп из ревеня с манными клёцками, литовский молочный, в котором плавают клёцки из картофеля, эстонский молочно-рыбный, грузинское харчо из осетрины, гогошары по-молдавски, плов по-араратски, азербайджанская долма, таджикский плов из молодой баранины, узбекские лапшевный лагман и отварная конина, казахский бешбармак, киргизский кульчетай – баранина с луком, туркменский аш – плов, где вместо мяса используют дичь, а вместо курдючного жира – кунжутное масло. А всякого рода жареные и варёные пельмени, манты, шашлыки, чахохбили! А пироги, пирожки, расстегаи, хачапури, пахлава, штрудели! И это притом, что доминировали в меню русские блюда. А были ещё татарские, башкирские, калмыцкие, северокавказские. Конечно, всё это предлагалось посетителям не в один день, в тот, допустим, когда мы обедали там с Щипановым. Но я нередко потом бывал у него. И не отказывался от пропуска в столовую, который он мне выписывал. Всё, что там видел, разумеется, не смог бы запомнить. Назвал то, что запечатлелось в памяти.
Игорь Щипанов был убеждённым гедонистом. Любил пожить. «Значит так, – сказал он при первой нашей встрече, – мы с тобой будем нечто вроде пресс-центра. Я договариваюсь, например, с “Комсомолкой”, ты пишешь заметку о выходящем фильме. Подписываемся оба, и гонорар пополам».
– Аннотацию? – спросил я.
– Ну, на что договоримся, – ответил он. – Что нужно газете, то и пишем. Вдруг потребуется статья о нескольких фильмах, – он подмигнул мне. – И денег получим побольше. Не помешают, правда? – радостно засмеялся Игорь.
