Галина Серебрякова - Маркс и Энгельс

Однажды в газете «Дейли кроникл» появилось ядовитое клеветническое сообщение о семье Маркса, в котором утверждалось, что после падения Коммуны, когда Лафаргу угрожал арест, жена Маркса, чтобы спасти зятя и дать ему возможность бежать в Испанию, указала французским властям местонахождение оружия. Энгельс тотчас же выступил на страницах той же газеты с резким опровержением.

«Вся эта история с мнимым складом оружия — просто басня, сочиненная для того, чтобы очернить память женщины, которая в силу присущего ей благородства и самоотверженности была совершенно не способна на низкий поступок», — писал он.

Не только память умерших, но и честь живых оберегал Энгельс.

— Маркс завещал мне заботиться о его детях так, как он заботился бы о них сам, и защищать их, насколько это в моих силах, от всякой клеветы, — заявлял он сурово.

Чем старше человек, тем быстрее для него несется время. Наступил ноябрь 1891 года. Снова, как и в день 70-летия, волна благодарной и почтительной любви товарищей по партии докатилась к тихому дому, где жил Энгельс. Он принимал эту дань сердца людей только как почетный венок на могилу Маркса, и думал, в великой скромности своей, о том, что пожинает славу, семена которой посеял человек более великий, нежели он. Энгельс горевал, что Мавр не дожил до зримых побед, одерживаемых в эти годы братьями по идее в Англии, Германии, Франции, России, Австро-Венгрии, где под знамена социал-демократии встали мадьяры, немцы, румыны, сербы, чехи, словаки, образовав крепкую ветвь Интернационала. Было чему радоваться. Мощное воинство двигалось на капиталистов, и полководец видел конечное сражение и торжество победы. Но как всегда на войне, не все ладилось подчас и в самой рати.

Даже Август Бебель был склонен иногда поддаваться иллюзиям и надеяться на мирный союз с имущими. Жизнь высмеивала и топтала подобные мечты. Бебель быстро трезвел. Прямодушный и преданный рабочему движению, опытный политик и широко образованный человек, он давно полюбился Энгельсу. Либкнехт тоже, как бы ни спотыкался и ни плутал, возвращался и действовал, как надлежало борцу из марксистского стана. Не то было с Каутским и Бернштейном.

Есть странная закономерность и повторы в поведении некоторых политических вожаков в истории революций. Люди меняются под-воздействием мощных событий или сильной и одаренной личности, но только на время.

Первое впечатление о Каутском сложилось у Энгельса и Маркса весьма неблагоприятное. Оба они вскоре заметили его утомительное самомнение, которое всегда служит помехой для настоящего, всеобъемлющего развития, его беспомощность в материалистической диалектике, лицемерие и душевную сухость.

— Прирожденный педант и схоласт, который вместо того, чтобы распутывать сложные вопросы, запутывает простые, — сказал как-то Энгельс, узнав Каутского поближе и тревожась о том, куда может завести он доверившихся ему товарищей.

Редактор немецкой газеты «Социал-демократ», издававшейся в пору исключительного закона в Цюрихе, Эдуард Бернштейн казался Энгельсу надежным марксистом с широким политическим кругозором.

Однако, самонадеянный и тщеславный, Бернштейн старался нередко действовать помимо, а то и вопреки Энгельсу, чем и насторожил преданных марксизму революционеров. Только умные, великодушные, чистосердечные люди берут большими пригоршнями и умеют ценить то, чем щедро делятся с ними личности более значительные. Чувство благодарности присуще немногим. Пока жил Энгельс, Бернштейн оставался революционным социал-демократом. Но уже в 1897–1898 годах ом сбросил маску и, провозгласив лозунг «назад к Канту», подверг ревизии все основные положения марксизма.

Скала в Истборне (южный берег Англии). Здесь была в 1895 году опушена в море урна с прахом Фридриха Энгельса.

Макет памятника Карлу Марксу (работа скульптора С. Алешина)

Угроза отступничества, возникшая в немецкой партии в канун принятия ее новой программы, заставила Энгельса выступить резко против оппортунистов и отчитать их. Энгельс предложил опубликовать бессмертный труд Маркса «Критика Готской программы» в теоретическом журнале германской социал-демократии «Новое время». Но такой силы взрывной заряд таился в гневном и пророческом документе умершего вожди, что это предложение вызвало сопротивление у части колеблющихся и трусливых руководителей партии.

Каутский, бывший враг учения Маркса, принявший, однако, позже марксизм, на деле оказался двоедушным.

Маркс в «Критике Готской программы» вконец уничтожал иллюзии последователей давно умершего Лассаля, сблизившегося некогда с Бисмарком, к объяснил, что такое диктатура пролетариата и переход общества к коммунизму.

Только угроза Энгельса напечатать гениальный провидческий труд Маркса в Вене принудила взбешенного Каутского опубликовать его в редактируемом им журнале.

«В № 17 «Neue Zeit» появится нечто вроде бомбы, — писал Энгельс за океан другу Зорге, — критика Марксом проекта программы 1875 года. Ты будешь обрадован, но кое у кого в Германии это вызовет гнев и возмущение».

Так оно и случилось. Неумирающие слова Маркса вызвали панику и растерянность у одних, негодование у других.

На закате своих дней Энгельс стал всемирно знаменит. Даже самые лютые враги его идей отдавали должное его уму и таланту.

Во всех передовых партиях мира он был признанным вождем, не менее дорогим и влиятельным, чем его покойный друг. И все же именно в родной Энгельсу немецкой социал-демократии попытались пересмотреть Марксово учение и восстановить культ Лассаля. Более того, Каутский в своем журнале напечатал статью, очевидно принадлежащую перу Либкнехта, который, как это было уже не раз, подпав под влияние отступников, невразумительно оповестил мир, что германские социалисты вовсе не марксисты и не лассальянцы, а просто социал-демократы. Защищая основы принятой в Готе программы, ошибки которой яростно обличал в своей «Критике» Маркс, Либкнехт отстаивал воззрения, чуждые науке о революции, созданной двумя гениями.

В эти же дни один депутат от социал-демократии заявил с трибуны рейхстага, что его партии не разделяет взглядов Маркса на диктатуру пролетариата.

Великий сердцевед, Энгельс не удивлялся, когда обнаруживал приспособленчество, трусость, расчетливость в людях. Не всякому дано пронести по жизни чистый свет души. Быть верным идее трудно, когда; она обрекает на опасности, унижения, безвестность, а то и гибель. Подобно Марксу, Энгельс любил трудности и препятствия. Встречая рискованный барьер на конном пути, оказавшись в неравной схватке на поле боя, как это часто бывало в пору революции 1848 года, столкнувшись с головоломной стратегической задачей, в пылу спора он ощущал прилив живительных сил и рвался вперед, чтобы, все преодолев, победить.