Морис Менлельсон - Марк Твен

С беспечностью человека, который живет в свое удовольствие, Твэн отпускал остроты, дурачился. Даже старых священников Твэн смешил до слез.

Пароход «Квэйкер. — Сити», на котором совершили путешествие «простаки».

Путешествие оказалось не столь размеренным и спокойным, как предполагали. В Грецию туристов не пустили ввиду карантина. Но группа смельчаков пробралась в Афины незаконным путем. В летнюю жару они же проделали трудный путь из Бейрута в Иерусалим. По дороге Твэн заболел холерой, но в легкой форме.

Путешествие рекламировали, главным образом, как «экскурсию в святую землю». Но на пути в Палестину лежали Италия, Греция, Турция; экскурсанты посетили также Крым. Всюду было много красивых видов, архитектурных редкостей.

В своих письмах Твэн описал путешествие на «Квэйкер-Сити» шаг за шагом. Это как бы отчет о «путешествии ради удовольствия». Твэн рассказывает о всем мало-мальски интересном из того, что экскурсанты видели на пути от Азорских островов до Палестины. Чудеса Гибралтара, Везувия, Афин, Севастополя, Милана — «поэмы в мраморе», Булонского леса в Париже и Смирны с ее прекрасными девушками описаны живо, занимательно и в основном в соответствии с фактами. Все же Твэн не просто репортер, у него дар юмориста. И он намеренно сгущает краски, утрирует, вставляет в ткань повествования анекдоты, пародии. Таков, например,» рассказ о том, как компания весело пообедала в одном португальском городе. За обед был предъявлен умопомрачительно большой счет; друзья уже решили, что они разорены, но оказалось, Что португальцы ведут счет на очень мелкую монету — рейсы. Твэн лукаво рассказывает о посещении могилы Адама. Он снисходительно вышучивает хвастливость и скупость американцев. Это вызывало смех громкий, без стеснения.

Обычно путешествовавшие в Европу американцы вое' певали европейские музеи, приходили в трепет перед памятниками древности, изливали моря сентиментальности. Твэн решил разрушить эту традицию. Он написал как бы пародию на трафаретные описания путешествий в Европу.

Мужская компания на пароходе усвоила скептический тон по отношению ко всем европейским чудесам. Веселые ребята поднимали на смех гидов, пытались увильнуть от посещения картинных галлерей.

В Европе есть Микельанджело, Сикстинская капелла. Чорт побери, там достаточно фресок, чтоб прикрыть ими все небо. Но довольно Европе хвастать своим Микельанджело!

Гид показывает экскурсантам какую-то очередную бронзовую статую. Доктор, лучше всех умевший сохранить вид «вдохновенного идиота», спрашивает:

— Работа Микельанджело? — и удивляется отрицательному ответу.

Римский форум. Доктор снова в своей роли: — Это Микельанджело?

Египетский обелиск.

— Работа Микельанджело?..

Гид близок к обмороку, он лепечет что-то, пытаясь втолковать этим людям, что Микельанджело «ответственен за создание только части вселенной».

Конечно, американцы должны заинтересоваться Колумбом.

— Идите со мной, джентльмены, — кричит гид, — я вам покажу письмо, написанное самим Колумбом.

Молодые люди созерцают письмо. Доктор справляется, кто, собственно говоря, его написал? Колумб? Но ведь почерк-то отвратительный. Ему неважно, кто писал, — в Америке четырнадцатилетние дети пишут лучше. Европа безнадежно отстает от Америки!

А вот бюст Колумба.

— Как вы назвали этого джентльмена? — справляется доктор.

Он открыл Америку? Не может быть. Эти джентльмены только что приехали из Америки и никогда ничего подобного не слыхали. Он еще жив, этот джентльмен? А от чего он умер? Не от оспы ли? А родители его живы?

А, мумия?! Как зовут этого джентльмена? Он француз? Египтянин? Умер три тысячи лет тому назад? Как вам нравится наглость этого гида — предлагать нам такие подержанные трупы! Если у вас есть свежий труп — другое дело.

Твэн, однако, не только веселил своих читателей. Он помогал им расти в их собственных глазах, чувствовать себя умнее, лучше, богаче людей «Старого света». Его письма — это вызов Европе. Герои экскурсии на «Квэйкер-Сити», доктор и его приятели, вернули визит Колумбу. Они поехали в Старый свет, с его культурой тысячелетий, не как робкие и благодарные ученики, а как равные, как победители, удачливые захватчики огромного континента, с его неисчерпаемыми ресурсами, богатые, сильные, даже наглые.

Старый свет для них чужой. Они — простаки, вандалы, они не имеют прошлого и не дадут сорока долларов за миллион таких фресок, как «Тайная вечеря». Мощь Америки растет так быстро, так много изобретают там новых машин и добывают из недр земли минеральных богатств, что этой простоты, этого вандализма не стыдятся, ими хвастают. Не жалея красок, разоблачал Твэн старую Европу, одновременно превознося разумный утилитаризм демократической Америки. «Дальний запад» высмеивал «старушку Европу». Твэн нигилистически обрушивался на старых мастеров за то, что их картины «носили на себе признаки… подхалимства этих великих людей… Их тошнотворное низкопоклонство перед титулованными покровителями показалось мне действительно заслуживающим внимания и больше приковало мой взор, чем художественные достоинства картин».

Твэн отразил уверенность Америки, быстро поднимающейся на путях буржуазного развития, в ее праве смотреть на отягощенную наследием феодализма монархическую Европу без преклонения. В то же время упоенный успехами американец кичливо оспаривает ценность вековых накоплений культуры.

Единственное, что в Старом свете не подвергается насмешке, «разоблачению», — это «священные места» на восточном побережье Средиземного моря, знакомые с детства по протестантской библии.

Тон писем из «святых мест» совсем другой. Они написаны серьезным, порою даже торжественным языком.

В Египте Твэн также на мгновение ощутил величие старины. «Мы рады, что видели Египет. Рады, что видели старую страну, научившую Грецию азбуке, а через Грецию — Рим, а через Рим — весь мир…»

За пять месяцев путешествия Твэн написал для газеты «Альта» Пятьдесят три письма, для нью-йоркской «Трибуны» — шесть. Письма эти перепечатывались и другими газетами. Их читали с интересом не только рядовые читатели, но и политические деятели в Вашингтоне.

О Марке Твэне заговорили. Этот человек умеет писать. Сенатор Стюарт был непрочь сделать Твэна своим секретарем. Работы, конечно, будет немного, Твэну останется довольно времени для своих собственных сочинений.

Экскурсия окончилась. Не теряя времени, Твэн поехал в Вашингтон и начал в соответствии с характером своей новой работы у Стюарта знакомиться с местными журналистами. Но на секретарской работе Твэн не задержался долго. В Вашингтоне царила коррупция, дела решались за стаканом виски; политика — говорил Твэн — гнусное, нечестное дело, среди вашингтонских политических деятелей вовсе не было людей большого государственного ума.