Ирина Рудычева - Иван Айвазовский

А. Н. Бенуа в своей «Истории русского искусства XIX века» отметил, что Айвазовский, хотя и значился учеником М. Воробьева, стоял в стороне от общего развития русской пейзажной школы. Подобные выводы делались не только потому, что Айвазовский работал особняком, вдали от центров искусства и показывал свои картины в основном на персональных выставках, а потому что царственное положение романтизма в живописи ушло в прошлое и на трон претендовал критический реализм.

Нельзя не признать, что Айвазовский, иногда добиваясь зрительных эффектов, зачастую пренебрегал внешним правдоподобием. Как-то Репин указал ему на противоречащее реальным законам природы освещение фигур солнцем на его полотне с обеих сторон. «Ах, Илья Ефимович, какой же вы педант!» – парировал Айвазовский.

Следует заметить, что во взглядах на социальное значение искусства у Айвазовского и передвижников было много общего. Задолго до организации передвижных выставок Айвазовский стал делать выставки своих картин в Петербурге, Москве. В течение жизни им было устроено более 120 персональных выставок. Он открывал их не только в российских столицах, но и во многих губернских городах – Одессе, Киеве, Харькове, Николаеве, Керчи, Феодосии. Для тех лет это было явлением совершенно необычным. Да, он получал от этого огромные прибыли, но расходовал их с умом и по велению сердца на добрые дела. Благотворительная деятельность – это отдельная глава в жизни художника.

В 1880 году Айвазовский открыл в Феодосии первую в России периферийную картинную галерею. Многие современники при этом упрекали его в «чрезмерной активности», а художник всю свою жизнь творчески подходил не только к работе живописца, но и к методам продвижения себя на рынок. Фактически, Айвазовский в то далекое время создал свой «бренд» и умело его «раскрутил», говоря современным языком.

Секрет его небывалой плодовитости пытаются разгадать по сей день. Художник Владимир Шапошников даже сделал специальный расчет, как можно за 3–4 дня написать одну картину: «Подготовка холста к работе – проклеивание холста, грунтовка, лессировка – это уже несколько дней. Так что если подготовительный этап делают помощники, то в принципе можно достичь производительности Айвазовского». Но помощники у Ивана Константиновича появились довольно поздно, а он и до этого отличался огромной «производительностью».

В таком индивидуальном подходе в написании картин, да еще при легендарной плодовитости Айвазовского таилась опасность самоповторов. И она в какой-то мере реализовалась. Уже в конце 1850-х годов заговорили о том, что живописец «исписался», а талант его иссяк. Многие объясняли этот факт уединенностью феодосийской жизни художника, его неумением или нежеланием улавливать и воспринимать новейшие художественные веяния. Иван Константинович довольно болезненно реагировал на критику своих коллег по цеху, но зла не таил. Он даже в чем-то с ними соглашался, но тут же признавался: «Корпеть над картиною целые месяцы – не могу», а ведь терпения ему было не занимать, так как, по свидетельству современников, художник иногда писал по двенадцать часов кряду. Приходилось отвечать на эти обвинения – и словами, и новыми картинами. «Я должен признаться, – писал художник, – что слишком рано перестал изучать природу с должной реальной строгостью, и, конечно, этому я обязан тем недостаткам и погрешностям против безусловной художественной правды, за которые мои критики совершенно обоснованно меня осуждают. Этого недостатка не выкупает даже та искренность, с которой я передаю мои впечатления, и та техника, которую я приобрел многолетней неустанной работой».

В конце концов Айвазовский доказал, что на нем рано ставить крест. В соответствии с требованиями современного реализма, вышедшего тогда на первые роли в русской живописи, он модернизировал манеру письма, не изменяя при этом своим художественным предпочтениям и оставаясь в рамках той устоявшейся художественной системы, которую критики называют «миром Айвазовского». Живописец заметно притушил палитру, поражавшую раньше своей безудержной, романтической яркостью и делавшей его работы излишне театральными, и обратился к мягким соотношениям цветов, тонким переходам, почти монохромной живописи.

К «будничности» Айвазовский так и не снизошел, однако его творчество в эти годы все же несколько меняется и он даже обращается к городским видам. Таков был его ответ на требование реальности в искусстве.

Итог спорам вокруг его творчества подвел своим широко известным высказыванием И. Крамской, ближе других знавший художника и написавший его портреты: «Айвазовский, кто бы и что ни говорил, есть звезда первой величины во всяком случае, и не только у нас, а в истории искусства вообще».

Таким образом, художник вошел в современное ему искусство как неповторимый мастер романтического направления в живописи, руководствуясь при этом собственными законами художественного мироощущения. И любят творчество Айвазовского именно за его «сказки моря».

Путешествующий затворник

Каждый раз, когда начинали говорить, что талант Айвазовского потускнел, он выставлял на суд зрителей новую картину. И это сводило на нет все разговоры. П. М. Третьяков, по-прежнему желая купить для своей галереи очередную картину художника, писал ему: «…Дайте мне вашу волшебную воду такою, которая вполне бы передала ваш бесподобный талант». Но чтобы не «закостенеть» в живописи, Ивану Константиновичу нужны были новые впечатления. Еще в 1853 году он был избран действительным членом Русского географического общества и с тех пор подтверждал свое членство постоянными впечатлениями. Выступая по случаю пятидесятилетия творчества живописца, П. П. Семенов-Тян-Шанский сказал: «Русское географическое общество давно признало вас, Иван Константинович, выдающимся географическим деятелем». И действительно, многие картины художника совмещают в себе художественные достоинства и большую познавательную ценность.

В 1868 году Айвазовский предпринял путешествие на Кавказ и Закавказье, побывал в Тифлисе и Баку. Он писал предгорья Кавказа с жемчужной цепью снеговых гор на горизонте, панорамы горных массивов, уходящих вдаль, как окаменевшие волны, Дарьяльское ущелье и затерявшийся среди скалистых гор аул Гуниб – последнее гнездо Шамиля. В Армении он написал озеро Севан и Араратскую долину. В Тифлисе Айвазовский открыл выставку картин, созданных им во время этого путешествия. Посетители увидели полотна «Цепь Кавказских гор», «Берег у Поти», «Гора Арарат», «Восточный берег близ Сухума», «Река Рион», «Гуниб с восточной стороны», «Дарьяльское ущелье», «Снежный обвал у Казбека на Военно-Грузинской дороге», «Озеро Севан», «Тифлис» и другие.