Евгений Фрейберг - Корабли атакуют с полей (рассказы)

"Во как ругается, окаянный! - подумал Родион. - Даже черепаху знает!"

К самолёту, с винтовками наизготовку, подбегали моряки. Они окружили лётчиков, но те и не думали сопротивляться, даже рук не подняли кверху. Потом все вместе через болото отправились к берегу реки. Лётчики что-то оживлённо рассказывали.

Удивлённый Родион догнал идущих сзади моряков.

- Это кто, белогвардейцы? - тихо спросил он.

- Никакие не белогвардейцы, а такие же красные, как мы! - ответил один из моряков. - Горючего у них не хватило, понимаешь! Вот они и плюхнулись в болото. А наших не предупредили, думали, что и так пролетят! Во как получилось! Зря мы радовались!

* * *

Прошло немного времени, и мы установили на тумбочках пулемёты, из которых можно было стрелять вверх, а вскоре получили трофейные американские скорострельные пушки - макленовки. Воздух для нас стал менее опасным, но по-прежнему при налётах мы теряли людей, которые яростно обстреливали неприятельские самолёты из винтовок. Самолёты почти скрылись из виду, а стрельба не прекращалась. Слишком велика была ненависть наших моряков к чужеземным захватчикам.

Из белогвардейских газет мы узнали, что за каждый полёт англичане получали двести пудов муки. Это была цена за кровь, которая лилась на палубах наших кораблей!

Вот почему пулемётчику было трудно оторваться от своего пулемёта, и он держал самолёт на прицеле и стрелял, пока виден был враг.

Однажды, после неудачного наступления на Царицын, наши части были отброшены к селению Дубовка. Я шёл на катере для доклада командующему, который держал флаг на посыльном судне "Межень". Совсем уже немного оставалось до рейда, где на якоре стояла "Межень", как вдруг надрывно заревели пароходы, извещая о воздушной тревоге.

В небе появились четыре вражеских самолёта.

Пароходы поспешно расходились во все стороны. Заполненное пароходами Дубовское плёсо опустело. "Межень", сильно дымя, уходила вверх по реке. А самолёты, верные своей тактике, долетели до рейда, плавно развернулись над рекой и сбросили бомбы. Одна разорвалась совсем рядом с моим катером, и он запрыгал, как поплавок, на взбаламученной взрывом воде. В воздухе тоскливо засвистели и зашуршали осколки. Невольно я бросился на другой борт, за рубку, а там тоже поднялся огромный водяной столб и полетели осколки. Борт катера стал как решето, но люди остались целы.

А с пароходов и боевых судов шла стрельба из пулемётов и малокалиберных пушек.

На всех парах шла "Межень", и с верхней палубы её бешено строчил пулемёт. Английские самолёты давно пролетели и точками виднелись на горизонте, а судно командующего продолжало стрелять.

Совсем недавно был отдан приказ об экономии патронов, а здесь шла стрельба совершенно бессмысленная.

- Прекратить огонь! - крикнул я в рупор. Но пулемётчики, словно не слышали, продолжали стрелять, а "Межень" не сбавляла хода. Мотор катера работал на всю мощность и медленно догонял пароход. Когда мы с ним поравнялись и подошли к борту, я, взбешённый, выскочил на палубу "Межени" и... ужаснулся! Вся палуба была залита кровью, на ней валялись трупы моряков. Один, бледный как полотно, сидел на бухте каната. Он безучастно взглянул на меня и опустил голову.

- Что случилось? Говорите! - Но моряк не ответил. Я взял его безвольно висящую руку и нащупал пульс. Несколько раз он глухо стукнул и... остановился, - человек умер. Остальные все были мёртвы... Сзади трубы зияла большая дыра... В судно попала самолётная бомба...

Англичане "честно" заработали двести пудов белой муки.

Новые сапоги

Удивительные дела творились на фронтах гражданской войны! Мы нередко не знали, что будет завтра, через час, а иногда и через минуту. Так быстро менялась военная обстановка. Связи у нас в те времена почти не было.

Мне часто приходилось допрашивать белогвардейцев, которые являлись к нам с самым независимым видом, словно в свою часть.

- Бросьте баловаться, ребята, зачем сняли погоны? Скажите лучше, где их благородие, господин поручик? - спрашивал бравый белогвардеец, одетый в добротный английский костюм.

Мобилизованных белыми мы легко отличали от добровольцев. Достаточно было взглянуть на потрёпанную шинель, старую гимнастёрку и рваные сапоги, и судьба человека решалась. Отбирали только оружие и отпускали на все четыре стороны.

Но белые офицеры и добровольцы были нашими врагами. Им не было пощады, а они не щадили нас. Но мы старались разбираться, кто чем дышит! А им было безразлично! Попал в плен матрос - к стенке, а про командиров и комиссаров и говорить нечего! Расстрел - и больше никаких!

Вот почему никто из наших не сдавался! Расстреляют все патроны, а последнюю пулю себе!

И всё-таки совершенно неожиданно попадали в плен и наши.

Мы с Родионом раз чуть-чуть не влипли! Всё вышло из-за его новых сапог. В награду за хорошее поведение и смелость мальчику выдали флотские сапоги. Правда, они были ему велики и их приходилось набивать сеном, чтобы они не хлябали. Но это ничуть не смущало мальчика, и он очень гордился своей обновой.

В то время корабли нашей Волжской военной флотилии стояли под Царицыном, который был занят белыми. Однажды у нас вовсе прервалась связь с ушедшими вперёд моряками.

Стрельбу с кораблей пришлось прекратить: неизвестно было, где неприятель, а где свои. Чтобы выяснить обстановку, я съехал на берег.

Меня встретил плотный, коренастый начальник штаба Гудков.

- Ну, Владимир Фёдорович, - обратился я к нему, - показывай, где у тебя наблюдательный пункт. Посмотрим, что делается на белом свете!

- Это можно, идём! - сказал начальник штаба, вскидывая на плечо винтовку.

На окраине деревушки мы поднялись на чистую безлесную горку. С неё открывался широкий вид на поля и бахчи, окружавшие город.

Далеко, в дыму разрывов, виднелись чёрные фигурки. Они то соединялись в небольшие группы, то разбегались, но двигались всё вперёд. Это были моряки.

Гулко ухали пушки, чуть слышно доносилось таканье пулемётов.

Бурые клубы дыма стояли в воздухе. Бой был в разгаре...

Вдруг вдали показалась какая-то тёмная полоска. Она быстро расширялась и застилала горизонт. Я взглянул в бинокль и... ахнул. Это была неприятельская кавалерия! Подобно чёрной туче двигались плотные колонны всадников и охватывали поле боя. Наши воины замыкались в круг.

- Даавв...ай аррр...тиллерию сккк...орей! - заикаясь крикнул Гудков.

- Бегу за телефонным аппаратом! Отсюда будем корректировать огонь! Следи за конницей! - И я бросился вниз, на берег.

На катере быстро добрался до своего судна, схватил телефонный аппарат и вернулся на берег. Крутой тропинкой я побежал в гору, а вслед за мной, разматывая катушку с проводом, бежал Родион.