Виталий Дымов - Мордюкова, которой безоглядно веришь

Нонна между тем не столько обращала внимание на скандальные выходки мамаши Сергея Тюленина, сколько стремилась узнать как можно больше новых подробностей о своей героине. Привлекала романтичная натура юной подпольщицы, сформировавшаяся не только под воздействием жизненных обстоятельств, но и под влиянием хороших книг, памятных предвоенному поколению. Любила Ульяна читать пушкинские стихи. Но самой любимой её книгой был «Овод» Этель Лилиан Войнич. Словно чувствовала, что ей предстоят испытания, ещё более страшные, чем Оводу. И на допросах, во время пыток она держала себя с таким мужеством, что удивлялись даже враги, о чём стало известно от одного местного полицая, который был очевидцем всего этого.

Молодые актёры вместе с режиссёром обошли за эти дни весь Краснодон и прилегающие места, особенно внимательно осматриваясь там, где происходили те или иные события по ходу сценария. К этому времени в Краснодоне уже был создан музей «Молодой гвардии». Однако и здесь любила поразоряться в крике Тюлениха. Поскольку музей часто посещали экскурсии из других городов — от школьников до курсантов военных училищ и делегаций трудовых коллективов, — старушка занимала пост у входа ни свет ни заря и подкарауливала очередную группу. Демонстративно отвешивала гостям поясной поклон и принималась за своё. Дескать, какой тут уж такой музей? Что тут показывать? Всякие довоенные вещички подпольщиков? Эка невидаль — Володька Осьмухин (чью роль, кстати, теперь исполнял Вячеслав Тихонов) огурец в банке вырастил. Так нужно всякое барахло в музей волочь?!

Доставалось, разумеется, из уст Тюленихи и столь нелюбимым ею Кошевым. Ленка-то Кошевая, мамаша Олега, почему в активистки-общественницы перед войной выбилась? Да потому, что с мужем развелась, вот и нечего больше делать ей было. А теперь и своего Олега ухитрилась главным в «Молодой гвардии» сделать, а не Серёжку Тюленина!

Однако к речам Тюленихи уже мало кто прислушивался. Скандальная женщина стала словно одной из экзотических достопримечательностей Краснодона — нечто вроде городской сумасшедшей, чьи слова и всерьёз-то воспринимать нельзя. Экскурсантов на подходе к музею даже предупреждали заранее, кто их там ждёт, намекая, что не всё у старушки с головой в порядке.

Гораздо спокойнее было съёмочной группе там, куда Тюлениха не ходила. Однажды все вместе направились к затопленной водой заброшенной шахте. Туда в своё время направили воду протекавшей рядом речушки. Один из берегов оказался вполне пригоден для отдыха и купания — настоящий пляж (и киногруппа не против была отдохнуть здесь в свободное время), а вот другой получился обрывистый, высокий, как дом из нескольких этажей. Место было интересно тем, что с этого обрыва любила прыгать в воду Любка Шевцова, девушка смелая и боевая, недаром выведенная Фадеевым в романе как парень в юбке. Исполнительница её роли Инна Макарова решила тоже испытать себя. Вышла к краю обрыва — и застыла в нерешительности, увидев, как далеко внизу плещется о берег вода. Минута тянулась за минутой — и нетерпеливым, по-максималистски настроенным молодым людям надоело ждать. Начали поторапливать Инну, посмеиваться над ней. Наконец Макарова собралась с духом и прыгнула с обрыва.

У Нонны взыграл дух соперничества (ведь по фильму Громова и Шевцова были двумя главными женскими ролями). Решительным шагом направилась на обрыв и тут же сиганула в речку. Как и предшественница по прыжку, полетела вниз солдатиком, прижав руки и ноги. Высота была весьма внушительная, в итоге прыгунья глубоко ушла под воду. Сердце обмерло от страха. Показалось, что не хватит дыхания, чтобы выплыть на поверхность. К счастью для отечественного кинематографа, оба прыжка обошлись без трагических последствий…

Несмотря на всё радушие местных жителей, жили киношники голодновато — такое вообще было послевоенное время для большинства советских людей. Каждый из участников киногруппы пытался дополнительно подхарчиться, как только выпадала такая возможность. Поэтому нередко направлялись на местный рынок, всегда многолюдный. Здесь в ходу были не только деньги, но и натуральный обмен. Актриса вспоминала впоследствии, как Сергей Бондарчук продавал с рук имевшиеся у него дорогие папиросы «Казбек», покупал более дешёвый «Беломорканал», а на разницу в цене ухитрялся прикупить хлеба. Девчата-артистки иногда, наоборот, продавали свой хлеб, а покупали более вкусные и, как полагали, питательные продукты — мёд либо ряженку.

Общение с местным населением было, как правило, доброжелательным, но иногда возникали небольшие инциденты. Местные парни-шахтёры побаивались, что приезжие киноартисты отобьют у них девчат, хотя у киношников таких целей и в помине не было. Однажды в местном парке актёр Гулька Мгеладзе, который играл роль молодогвардейца Жоры Арутюнянца, случайно толкнул одного из шахтёров. Тот уцепился артисту за ухо и начал выкручивать. Пришлось актёру взмолиться, чтобы отпустил, потому что завтра в кино сыграть не сможет с такой травмой. Довольный углекоп смилостивился над своим воображаемым соперником…

На глазах у очевидцев и даже участников событий, как вспоминала позже Нонна Мордюкова, играть фальшиво было бы невозможно. Поэтому актёры вкладывали в исполнение ролей всю свою душу. Самым страшным и напряжённым моментом съёмок оказалась сцена казни подпольщиков, которую снимали возле того же шурфа, куда гестаповцы сбросили казнённых. Вокруг съёмочной площадки ещё в разгар дня собрались тысячи людей со всей округи, из самого Краснодона и соседних сёл, хотя сцена, в соответствии с исторической правдой, снималась в основном ночью, начиная примерно с семи часов вечера. А между тем погода стояла холодная, осенняя, но собравшиеся не обращали на холод внимания. Съёмки этой кульминационной сцены велись четыре вечера и ночи подряд, но, как потом выяснилось, самыми лучшими оказались кадры, отснятые в первый раз, ещё до повторных дублей. В итоге именно они и вошли в фильм. Когда свои слова перед казнью выкрикнул Олег Кошевой в исполнении Володи Иванова, многие люди зарыдали, некоторые потеряли сознание, особенно родители погибших молодогвардейцев. Герасимову даже пришлось отказаться от слов, которые должна была прокричать Люба Шевцова, потому что ещё сильнее нагнетать душевное напряжение у сотен плачущих зрителей было уже невозможно.

Хотя в жизни Олег Кошевой и Любовь Шевцова, в отличие от сброшенных в шахту товарищей, были казнены фашистами не в самом Краснодоне, а расстреляны в феврале 1943 года в Ровеньках, где располагалась тогда окружная фельджандармерия, но сила искусства придала трагическую достоверность происходящему в глазах даже тех, кто хорошо знал, как всё было… Некоторых из людей, кому стало плохо, увозили машины медицинской неотложной помощи, предусмотрительно направленные сюда местным начальством. Многим актёрам во время съёмок этой сцены тоже досталось, и не только в смысле высокого морального напряжения, но и в чисто физическом. Шурф был забетонирован, а падать в него «казнённым» предстояло с двухметровой высоты, поэтому внизу были уложены гимнастические маты, чтобы смягчить падение. Но сцена была массовой, актёры падали один за другим. В итоге некоторые разбили головы о торчавшие куски породы, другие вывихнули руки. Добавим ещё, что играть приходилось полураздетыми, в рваных платьях и рубашках, а ведь температура была далеко не летняя.