Наталья Гричанова - Дневник мирного жителя города Грозного

К нам подошли милиционеры и сообщили, что на ночлег мы можем устроиться в вагонах-гостиницах на второй платформе, и мы все двинулись туда. Когда мы пришли, оказалось, что все места уже заняты. Надежда сразу с семейством двинулись на вокзал, а я с женой Хачика задержался у вагонов.

Когда все ушли, к нам подошёл администратор сказал, что четыре места есть: мы двое и к нам присоединилась одна женщина (Хачик в это время отошёл) пошли занимать места, но тут выяснилось, что женщина с сыном и намеревается занять два места. Я с ней поспорил и сказал, что мы первые и пусть своего сына устроит в другом месте, но она не хотела нам уступить.

Пришёл её сын, и он сразу согласился уйти на вокзал, оказавшись благородней своей мамаши.

С Хачиком устроившись в купе вагона, мы отправились на вокзал что-нибудь купить на ужин. Походив по вокзалу, купили бутылку водки и в буфете вокзала печени и хлеба. Хачик сказал, что я ему должен 2500 рублей. Я кинулся и вспомнил, что деньги оставил в пальто в вагоне. Ему сказал, что отдам деньги в вагоне. Мы пришли в вагон, я взял деньги и пошёл купил минеральной воды две бутылки.

Начали ужинать. Хачик вёл себя церемонно, даже картинно. Он, оказывается, работал в г. Грозном на такси. Я решил, что отдам ему деньги только утром. Он обошёл стаканом с водкой всех и только после этого предложил мне, но я привык в жизни ко всему и меня мало, чем удивишь.

После ужина расположились ко сну.

16. I. 1995 г. Проснулись утром, Хачик хотел ещё остаться здесь, но администратор сказал, что нельзя: будет новая партия беженцев вечером. Все стали собираться на вокзал в миграционную службу, а я взял бритву и прочее и пошёл на вокзал в платный туалет, где побрился и умылся. Когда я пришёл в вагон, там уже никого не было — все ушли, в том числе и Хачик с женой. Меня это немного удивило. Деньги перед этим я ему отдал, сказав, что с вечера деньги не отдают.

Ну что ж, надо и мне идти. Собрал вещи, заодно переоделся и пошёл на вокзал. Там выяснил, что надо идти в горисполком, в миграционную службу. Узнав, где это находится, пошёл пешком, перекинув через плечо поклажу.

Подхожу к горисполкому, там толпятся люди. Меня сразу узнают и встречают возгласами. Здесь оказалось много знакомых. Расспрашивал я. Расспрашивали меня. Некоторые здесь специально приходят, узнать о родственниках, которые остались в городе. Долго беседую с Иваном, мы вместе с ним работали в полевой партии и имеем общих знакомых. Он расспрашивает меня о Николае. Я о нём ничего не знаю. Последний раз встречал на Ленинской возле девятиэтажки с «Богатырём». Он был выпившим и меня буквально затащил в кафе на углу, выпить по 100 грамм. Ста граммами не ограничилось, пришлось выпить целый стакан и при расставании Коля дал мне ещё 1000 рублей. Я отказывался, но куда там! Он всунул мне их просто в карман.

Здесь был и Хачик (возле горисполкома). Я оставил свои вещи возле его вещей, и мы вместе с ним пошли на базар. Иван отказался. Дошли до магазина, Хачик стал говорить: «Давай не пойдём на базар». И мы зашли в магазин. Я купил «Пепси» две бутылки, одну себе, одну — Хачику. Здесь же выпили и вернулись в горисполком. Я пошёл в очередь, где стояла жена Хачика, а он остался сидеть возле вещей. Постояв в очереди, чтобы меня запомнили, а они, как после выяснилось, мне очередь не заняли, я спустился с Иваном вниз поболтать. Хачик сидел на какой-то конструкции и давился оставшейся со вчерашнего ужина печенью. Иван заметил: «Смотри, как твой друг проголодался!» На что я ответил: «Ничего особенного, пусть ест, все голодные».

Тут следует остановиться на очереди. Толпа была внушительная, а мы стояли почти в конце. Постоянно лезли без очереди. Шум, галдёж, ругань в забитом людьми коридоре, пробиться через который в сторону двери было трудно. Люди шли к двери, другие от двери — в результате пробка и постоянные причины для скандалов из-за толчеи.

Между стояниями в очереди я постоянно разговаривал то с одним, то с другим. У одного мужчины дети остались в Грозном у тёщи на посёлке Мичурина, а он интересовался как там. Перед этим он ко мне подошёл и поздоровался как к знакомому, и мне он показался знакомым, но при более близком знакомстве мы выяснили то, что близко знакомы мы никогда не были. Может быть просто жили в Грозном и где-то пересекались наши пути. Здесь многие ко мне обращались предполагая, что я живу в их районе. Одна чеченка спрашивала: не живу ли я на Бароновке. Она меня тоже где-то видела.

У меня начал болеть живот, и эти боли присоединились к болям в пояснице. Ко мне в это время подошёл мужчина (он живёт и его мать в доме возле АТС на тройку), но у меня так разболелось, что я не смог с ним беседовать и очень об этом жалею, что хотя бы в двух словах его успокоить, но я взял вещи и ушёл на вокзал, чтобы сдать их в камеру хранения и где-нибудь найти молока, чтобы хоть как-то убить боль. Да и что я мог рассказать, когда я дальше подъезда N1 никуда не ходил, но всё же…

В камеру (автоматическую) положил вещи за 2000 рублей и пошёл назад. Зашёл в магазин, здесь молочных продуктов нет. Пошёл на второй этаж, нашёл кафе, зашёл, здесь сидела девица с двумя мужиками и попивали, наслаждаясь музыкой и тихой обстановкой. Спрашиваю:

— Молоко есть?

Мне буфетчица отвечает:

— Не бывает.

Ловлю на себе косые взгляды с ухмылочкой. Выхожу. Иду. Продают мандарины. Подхожу и говорю:

— Продай один мандарин.

Продавец мнётся, соображая, потом добавляет ещё два и говорит:

— Сто рублей.

Я отдаю, подхожу к урне, чищу, ем — не вкусно, но всё же… Надо найти молоко. Иду в сторону базара. Это уже за горисполкомом, но чувствую усталость, да и что-то гвоздь колет палец в туфле. Я в Грозном ремонтировал и для крепости в носок вбил несколько гвоздей. К тому же просто устал и поворачиваю назад не доходя до базара. Подхожу к киоску и покупаю за 1000 рублей эскимо. Выхожу, сажусь на лавочку и съедаю в надежде, что боль поутихнет. Сижу, отдыхаю, но надо идти. Прихожу и становлюсь в очередь. Надо стоять, а то время от времени возникают споры типа «стоял-не стоял».

Нашу очередь развернули, и мы оказались снова в хвосте, т. к. те, что стояли без очереди оказались у дверей первыми, но говорят, что сегодня примут всех, а то назавтра ожидается большая группа новых беженцев.

Здесь же стоят несколько чеченок, но очередь воспринимает их враждебно, что чувствуется по редким репликам. Они рассуждают о Дудаеве, но я их не слушаю. Подходят трое молодых чеченцев. Возникает небольшой спор. Они, ругнувшись и проклиная, уходят.

Очередь медленно, но всё же движется. Уже нахожусь близко. Всё время спор: стоял-не стоял.

— Я же за Вами лично занимала, — говорит женщина жене Хачика.