Янош Ханкиш - Если бы Лист вел дневник

На завтрашний концерт билеты раскуплены уже за много дней вперед. Величественный и богато украшенный зал кажется намного больше, чем зал Капитолия в Риме и вмещает от 2000 до 3000 человек».

«Елизавета будет вновь исполнена в третьем концерте в среду; вероятно, последует и четвертый. Право же, мне не составляет никакого труда создать себе здесь достойную аудиторию».

17 августа. Исполнялась симфония «Данте».

23 августа. «Вы можете быть довольны Пештом, – пишет Лист княгине, – это что-нибудь да значит, если Ганс (фон Бюлов) желает, чтобы Германия в отношении ко мне „опештиласъ". Вчера, во вторник 22-го, вечером в Концертном зале состоялся третий и последний концерт. „Елизавета", которая длится около 3 часов, занимает почти весь вечер, так что на этот раз мы ничего кроме нее не включили в программу.

Уже после второго концерта, на котором с громадным успехом была исполнена симфония „Данте", можно было не сомневаться, что Елизавету ждет в дальнейшем еще более значительный успех.

Исполнение было исключительно хорошим. Все 500 человек, составляющие хор и оркестр, исполняли это произведение с каким-то страстным благоговением, а иногда даже с фанатическим восторгом. К тому же партия Елизаветы еще больше засверкала, благодаря прекрасному и выразительному исполнению молодой певицы мадам Паули-Маркович».

27 августа. В сопровождении Козимы и Ганса фон Бюлов, а также двух выдающихся венгерских скрипачей, Ре-меньи и Плотеньи, Лист наносит визит князю-примасу в Эстергоме, который заверил его, что он будет ходатайствовать перед двором, чтобы Листу поручили сочинение торжественной мессы по случаю предстоящей коронации императорской четы.

29 августа. Лист играет в Концертном зале свои две легенды: «Проповедь св. Франциска Ассизского птицам» и «Св. Франциск из Паолы, идущий по волнам».

2 сентября. Лист, чета Бюловых и Ременьи посещают барона Аугуса в Сексарде.

О сентября: «В воскресенье вечером в честь меня была дана серенада с пением и музыкой», – пишет Лист из Сексарда княгине. – «На площади перед моим домом собралось, как мне говорили, около семисот или восьмисот человек. Вместо того, чтоб обратиться к народу с речью, я велел пододвинуть рояль к открытому окну, и мы вместе с Ременьи сыграли венгерскую рапсодию, а с Гансом исполнили „Ракоци" в четыре руки».

10 сентября. Отъезд Листа в Рим.

6 января. В Париже, в возрасте 74 лет, умерла мать Листа. Последние годы своей жизни она провела в доме Эмиля Оливье, где испытала радость, что под ее присмотром растет ее правнук Даниель.

Печальное известие было для Листа полной неожиданностью и глубоко потрясло его.

Он всегда был для своей матери хорошим сыном и глубоко любил и уважал ее.

5 марта. Лист едет в Париж. Он спешит на могилу своей матери, где, сломленный горем, безутешно рыдает.

15 марта. Лист присутствует на исполнении в парижской церкви св. Евстахия своей «Гранской мессы», которая была недостаточно разучена и потому не прозвучала с должной красотой. Критики упрекали Листа в многочисленных «неразрешенных диссонансах», но он пригласил их к себе и по партитуре продемонстрировал «разрешение» этих диссонансов. На это они не смогли ничего возразить.

На одном из утренников у Россини Лист вместе с Плантэ исполнили на двух фортепьяно «Прелюды» и «Тассо»; у великого графика Густава Доре он играет вместе с Сен-Сансом «Данте-симфонию».

«Кажется, начинает постепенно складываться определенное мнение о моем таланте, как композитора, но все мсе это еще только начало. Плантэ и Сен-Санс в восторге от моих симфонических поэм; эти поэмы начинают понемногу прокладывать себе дорогу, но все же с модератором. . ».

Лист был глубоко огорчен холодной сдержанностью своих бывших соратников, Берлиоза и д'Ортига.

Лист и на этот раз посетил графиню д'Агу, но их встреча закончилась размолвкой.

«Нелида сообщила мне, что она намеревается опубликовать свою исповедь. Я возразил, считая, что ей не стоит браться за написание исповеди, ибо то, что она так озаглавит, неизбежно сведется к притворству и домыслам».

Апрель. После короткого пребывания в Амстердаме, Гааге и Брюсселе Лист возвращается в Париж.

Середина мая. Лист снова в Риме.

22 июня. Кардинал Гогенлоэ отказался от своей квартиры в Ватикане. Лист возвращается на Монте-Марио и работает там в тихом уединении.

23 октября. В письме доктору Гиллю Лист пишет о результатах своей работы:

«Наконец-то я закончил ораторию „Христос", осталось только переложить ее для рояля и просмотреть партитуру… Когда и где она будет исполнена – не беспокоит меня. Творить – это моя потребность, как художника; и я вполне довольствуюсь этим. Рим и в этом смысле очень хорош для меня, и моя самостоятельность здесь может проявиться в полной мере».

Он начал делать наброски для Венгерской коронационной мессы.

22 ноября. Выход П. Тейнера из монастыря Мадонна дель Розарио вновь заставил Листа переменить квартиру.

Он переселился в прежние покои кардинала в монастыре Санта Франческа Романа, вблизи Колизея и Форума.

Два выдающихся итальянских музыканта, пианист Джованни Сгамбати и скрипач Этторе Пинелли, всегда бывали здесь желанными гостями.

Январь. После смерти князя-примаса Сцитовского его преемником стал Иоганн Симор, что заставило предпринять серьезные шаги, чтобы сочинение коронационной мессы было поручено Листу. Барон Аугус советует Листу продолжать работу.

14 марта. Лист отвечает своему другу, что он охотно доведет до конца работу над мессой, но ждет более точных указаний относительно ее исполнения.

В Вене считали, что преимущественное право на сочинение Коронационной мессы принадлежит императорскому придворному капельмейстеру.

Все старания авторитетных венгерских кругов опровергнуть это мнение оставались безрезультатными.

Но в конце концов ходатайство Зигмунда Фалька перед императрицей Елизаветой, которой он преподавал венгерский язык, увенчалось успехом.

23 апреля. Тем временем Лист закончил мессу и послал ее в Пешт, чтобы из нее могли выписать партии отдельных голосов. По поводу этого произведения он писал композитору Михаю Мошоньи:

«Прежде всего я должен извиниться перед Вами, как музыкант за исключительную простоту этой мессы: сообразуясь с предписаниями, которые невозможно было обойти, я должен был сделать ее как можно короче и поэтому отказаться от более крупных пропорций, но все же надеюсь, что оба главных характера: как церковный, так и национально-венгерский, выражены достаточно ясно…»