Глеб Голубев - Улугбек

ДОРОГА К ЗВЕЗДАМ

Закрой коран! Свободно оглянисьИ думай сам! Добром всегда делись,Зла никогда не помни! А чтоб сердцемВозвыситься, к поверженным нагнись!

Вражда между Улугбеком и дервишами усиливалась с каждым годом. Но пока она оставалась скрытой, словно торфяной пожар под землей. Огонь пылает все жарче, а сверху ничего не видно. Только изредка струйки дыма да вдруг прорвавшиеся языки пламени выдают приближение опасности. Но потом они исчезают, и все опять кажется спокойным и мирным. А невидимый пожар между тем разгорается все сильнее...

Неожиданные удары следовали с разных сторон. Шейх-ал-ислам построил для горожан новые бани. Такое событие, конечно, стоило отметить пиром. Был приглашен и мухтасиб, уже прославившийся своей ссорой с Улугбеком. Но на этом пиру правителя не было, и думали, что все обойдется благополучно.

Сначала и впрямь веселье шло хорошо. Мухтасиб чинно сидел на почетном месте, беседовал с шейхами и купцами и даже пригубил вина. Но когда, словно пестрые птицы, на лужайку выпорхнули танцовщицы, зазвучали голоса певиц, он не выдержал, вскочил и закричал:

— Кто посмел разрешить мужчинам и женщинам сидеть вместе и петь?! Ты шейх-ал-ислам без ислама!

Оскорбление было серьезным, и наутро шейх-ал-ислам отправился с жалобой к Улугбеку. Царевич привык к тому, что на пирах Тимура всегда не только выступали танцовщицы, но даже жены Повелителя сидели и пили наравне с мужчинами. Он вовсе не хотел отступать от подобных свободных порядков. Улугбек рассвирепел и решил проучить, наконец, неугомонного мухтасиба. Он приказал немедленно созвать всех городских казиев и устроить суд.

Судилище получилось странное и довольно двусмысленное. Похоже было, что казии больше склонны судить Улугбека и шейх-ал-ислама, чем провинившегося мухтасиба. Правда, они оказались вынуждены признать, что мухтасиб превысил свою власть и поступил неправильно, оскорбив духовного главу города.

Но тут нелепое вмешательство неожиданно изменило весь ход судилища. Один из воинов Улугбека, узнав, что во дворце заседают все городские казии, решил воспользоваться удобным случаем и прибежал с просьбой рассмотреть его собственное дело.

— О мудрейшие! — торопливо заговорил он.— У меня умер брат, а его вдова отказывается выйти за меня замуж. Говорит, что ей больше нравится какой-то торговец тканями, да падет гнев аллаха на его нечестивую голову!..

Желая поскорее покончить с непредвиденной глупой помехой, Улугбек поспешил сказать стоявшему рядом есаулу:

— Пойди с ним и сделай все, что он просит.

Это была ошибка. Улугбек тут же понял свой промах, заметив, как хитроумные казии переглянулись между собой. Правитель решил дело на основе бытовавших с давних, еще кочевнических времен неписаных правил. По ним действительно каждый имел право требовать, чтобы вдова покойного стала женой другого брата. Но он забыл о казуистике шариата, в которой так сильны были его противники. И они не замедлили напомнить об этом правителю.

Старший казий торжественно сказал:

— Такое решение не может быть справедливым, о великий эмир. Разве тебе неизвестно требование шариата, чтобы брак заключался только с общего согласия как жениха, так и невесты? Ни один из нас не признает без этого брак законным.

Все казии одобрительно замотали седыми бородами. А старший ехидно добавил:

— Нам придется пересмотреть свое решение о вине уважаемого мухтасиба. Теперь мы склонны думать, что его упреки в нарушении правил истинной веры некоторыми мусульманами не лишены оснований...

Так суд и закончился ничем. Больше того: оправдание зарвавшегося мухтасиба вдохновляло святош на новые вылазки против Улугбека и его друзей. Слухи об этом поражении правителя поползли по городским базарам. Дервиши разносили их по всем дорогам, пугая правоверных близостью страшного суда.

Когда солнце согнется,—с завываниями выкрикивали они суру из корана,—Когда звезды упадут,Когда горы приведутся в движение,Когда дикие звери соберутся толпами,Когда моря закипят,Когда души совокупятся,Когда спросят заживо погребенную девушку,За какое преступление ее заставили умереть,Когда лист книги развернется,Когда небеса отложатся в сторону,Когда пламень ада помешают кочергою, чтобылучше горел,Когда рай приблизится,Тогда всякая душа узнает сделанное ею дело...

В традиционных молитвах по пятницам муллы все чаще ставили в пример Улугбеку его благочестивого отца. Шахруха даже превозносили как обновителя веры, какие появляются только раз в столетие, не чаще.

Улугбек не оставался в долгу. В запальчивости молодости он не упускал случая, чтобы так или иначе как-нибудь задеть шейхов, ущемить их права. Он вызвал из Бухары одного из духовных руководителей тамошних суфиев и приказал шейх-ал-исламу устроить для него трудный богословский экзамен. Испытуемый, конечно, страшно обозлился.

В Ташкент Улугбек послал однажды своего есаула и поручил ему наряду с другими делами навести порядок и среди местного духовенства. Уже само это вмешательство в религиозные дела военного чиновника показалось муллам и ишанам весьма оскорбительным. Но есаул к тому же оказался крутого нрава и повел себя с почтенными «людьми божьими», совсем как с воинами-новобранцами.

Он приказал собрать всех «потомков шейхов» на одном из мазаров — могильников — какого-то из бесчисленных святых. Пришли семнадцать молодых суфиев и дервишей. Есаул поставил их в круг и начал меряться силой: подходил и толкал каждого, норовя сбить с ног.

Один из дервишей, самый молодой, ловко увернулся от удара. Есаулу это понравилось, и он похвалил его за силу и ловкость: