Юрий Сафронов - Дневник Верховского

1958 год. Г. Юберсбергер признается, что его «расшифровка» почерка Аписа была «неправильной»… Но если русские и ни при чем, то сербы остаются злодеями. Об этом сочиняет специальный опус австрийский архивист Ф. Вюртле — «След ведет в Белград» (1975).

«Характеризуя обстановку 1912—1913 годов, герой романа “Честь имею” излагает, — писал К.Б. Виноградов, — такую версию: “Поскольку русский народ войны не хочет”, то и “русская разведка никак не желала вредить Германии или ослаблять ее мощный потенциал. Русский Генштаб, как и его тайная агентура, работал исключительно для того, чтобы предупредить войну в период ее начального вызревания”. Чем не лубочная картинка? Царские шпионы — неизменно именуемые разведчиками — прямо-таки — оберегают вероятного противника! Да и петербургское правительство заботится только об укреплении мира во всем мире!.. Весь этот мистический ансамбль, быть может, связан с тем, что автор разделяет обывательские представления о наличии каких-то “решающих” документов[7], обнаружение которых позволило бы в один миг распутать самые сложные узлы и секреты. А кроме того — если не сохранились столь важные тексты, то открывается простор для фантазий на исторические темы…»{104}.

Все-таки К.Б. Виноградов вынужден был признать, что произведению В. Пикуля уготована большая популярность, и не ошибся: успех романа был огромный.

Некоторые сербские исследователи утверждали, что разгадали главную загадку весьма популярной книги B.C. Пикуля относительно главного героя. Например, при личной встрече В. Пикуля с сербским переводчиком и издателем Чупичем «они много говорили о главном герое, которого, якобы, сербы тоже разгадали»{105}. Однако фамилия главного героя (по сути, собирательным образом таинственного русского героя и был капитан А.И. Верховский) так и не была названа.

В своей критической статье К.Б. Виноградов вступил в заочную полемику и с профессором Н. Полетикой, к тому времени эмигрировавшим, который, по его мнению, «беззаботно повторял ходкие версии германской и австрийской пропаганды о возникновении войны 1914 года». В то же время К.Б. Виноградов обратил внимание, что профессор Полетика в сороковые годы «частично пересмотрел свои взгляды и признавал изъяны своего раннего сочинения о Сараеве»{106}.

После Великой Отечественной войны 1941—1945 годов взгляды руководства Советского Союза (а значит, и советских историков) на эту проблему кардинально поменялись. В 1952 году, в самый разгар «борьбы» с президентом Югославии Тито, в советских образовательных учреждениях учили, что: «повод к войне дали события на Балканах… Убийцы Франца-Фердинанда были членами сербской националистической офицерской организации»{107}.

В конце 1940-х годов появились первые работы академика Ю. Писарева (1916—1993), в которых давалась критика зарубежных исследователей, обвинявших Сербию и Россию в стремлении развязать войну. После распада СССР продолжалось переосмысление советской историографии, начатое еще в годы перестройки. Отмечалось, что одним из первых критиков старых и предложением новых подходов к проблеме выступил Ю. Писарев, который, однако, подчеркивал, что «ленинское положение о происхождении и характере войны сохранило свое значение»{108}.

Генерал-лейтенант НКВД Павел Судоплатов, посвятивший одну из своих книг «памяти жены, боевых товарищей, павших в борьбе с фашизмом, и жертв произвола», писал в предисловии: «Хотим мы того или не хотим, но проходит время, и то, что вчера еще было Великой Государственной Тайной, теряет свою исключительность и секретность в силу крутых поворотов в истории государства и становится общим достоянием — было бы желание знать правду»{109}.

Желание знать правду есть далеко не у всех. Поисками пресловутого «русского следа», как уже отмечалось выше, активно занимались не только зарубежные, но и отечественные ученые, даже отмеченные профессорскими званиями.

В этой в связи может показаться заслуживающим внимания наглядный пример из российской истории. Когда английский король прислал Государыне Екатерине II телескоп Гершеля, она велела принести его из Академии в Царское Село мастеру-самоучке, принятому в Академию за его выдающиеся способности, Кулибину (1735—1818) и одному немцу-профессору. Его поставили в салоне и стали смотреть на луну. Фрейлина В. Головина вспоминала:

«Я стояла за креслом Ее Величества, когда она спросила профессора, открыл ли он что-нибудь новое с помощью этого телескопа.

— Нет никакого сомнения, — отвечал он, — что луна обитаема; там видны долины, леса и постройки.

Государыня слушала его с невозмутимой серьезностью и, когда он отошел, она подозвала Кулибина и тихо спросила:

— Ну, а ты, Кулибин, видел что-нибудь?

— Я, Ваше Величество, не настолько учен, как господин профессор, и ничего подобного не видал.

Государыня с удовольствием вспоминала этот ответ»{110}.

Ознакомившись с «Сербским дневником 1914 года» А.И. Верховского, многие смогут, подражая Кулибину, сказать сторонникам «русского следа»:

— Я не настолько учен, как уважаемые господа профессора, и ничего подобного в «Сербском дневнике» не увидел.

Во всяком случае, на сегодняшний день остается неизвестным, в какой степени Верховский был знаком с ситуацией, связанной с подготовкой террористами покушения на Франца Фердинанда. Никаких сведений об этом в его «Сербском дневнике» не содержится. Правильное решение вопроса в этом случае может вытекать из широких сопоставлений фактов, явлений и сохранившихся подлинных исторических документов. Как говаривал известный литературный персонаж Козьма Прутков, — «Смотри в корень!».

Попытка приблизиться к правде дается нелегко, поскольку, опасаясь за свою жизнь, невольные участники или просто свидетели трагических событий мирового уровня стараются молчать и ничем себя не выдают. Срабатывает инстинкт самосохранения. Например, советский генерал А.А. Самойло, бывший царский офицер, служивший в разведке, весьма осторожно писал по этому поводу: «Говорить подробно об этих моих поездках касательно вопросов военно-технического, сугубо специального характера, мне представляется нецелесообразным»{111}.

Отсутствие в научном обороте подлинных исторических документов много десятилетий не позволяло историкам и исследователям докопаться до истины, что породило массу версий, гипотез и прямых вымыслов. Одной из них была версия о том, что в покушении на Франца Фердинанда в июне 1914 года участвовали, кроме сербской заговорщицкой организации «Черная рука» и российская контрразведка, и даже что об этом заговоре было осведомлено сербское правительство. Так ли это?