Петр Гнедич - Книга жизни. Воспоминания. 1855-1918 гг.

Маркса он ругал отчаянно:

— До чего дошло русское дворянство! — вопил он. — Я принужден стоять за прилавком в лавочке у немца, колбасника! — Я вижу, что он презирает русских и все русское, кроме русских денег. И я принужден служить у него, чтобы не подохнуть с голода!

В письмах к Толстому Страхов рассказывает, что его "сожитель" Стахеев был смещен из редакторов благодаря проискам Берга. Не знаю, так оно или нет, — но я видел впоследствии, как оба они мирно беседовали друг с другом, когда Берг издавал "Русский Вестник", а Стахеев, получивший от отца — богатого елабужского коммерсанта — большое наследство (которое он роздал в долг под хорошие проценты), писал для него какие-то повести. — Заместив Стахеева, Берг лет восемь редактировал "Ниву", жил сперва скромно в меблированных комнатах — и потом уже переехал на собственную квартиру, когда сделался собственником ежемесячного журнала и "проприетером" в Привислинском крае.

Изредка он устраивал ужины, впоследствии — обеды. Для обедов он приглашал поваров и лакеев из "Малого Ярославца", где считался persona grata. На этих пиршествах бывали у него Григорович, Горбунов, Всеволод Крестовский, Майков, Полонский, Голенищев-Кутузов, Лишин, генерал Черняев, историк Шильдер, Александр Милюков со своей трубочкой, Тертий Филиппов. Политики никогда не касались, и разговоры велись только строго художественные.

Сам Маркс — основатель "Нивы" — был чистокровный немец, а не еврей, как многие думали, сын часовщика, изготовлявшего, по преимуществу, башенные часы. С упорством немца он разрешал свою задачу. Сначала, в 1869 году, он наметил себе создать русский журнал, вроде пресловутого "Gartenlaube"; он с неослабеваемой энергией шел к намеченной цели, как истый шваб побеждая все своим упорным трудом. Он сам рассказывал, как питался с женой сорокакопеечными обедами m-me Мильбрехт, не имея возможности держать дома своего стола, — это в то время, когда у него было 10 тысяч подписчиков! Он сам завертывал бездоставочным подписчикам журнал, сам принимал подписку, сам выплачивал сотрудникам гонорар и довольствовался в день двумя бутылками пива. О даче, конечно, он и не думал, удовлетворяясь тем, что по вечерам ездил в Зоологический сад к своему соплеменнику Росту — тоже сильному, бородатому, как и он сам, немцу, бывшему акробату, женившемуся на хозяйке сада.

Он немного понимал в живописи, еще меньше в литературе. Русскому языку он не выучился до самых последних дней; и когда уже получил звание потомственного дворянина и какие-то важные ордена, и когда уже у него было 250 тысяч подписчиков, — он все еще говорил гостям: "сядайте, пожалюста!" Но он великолепно понял, гораздо лучше, чем те, которые превосходно владели русским языком, — что нужно русскому подписчику. Культурное значение Маркса для России — огромно. Он издал многие сотни сочинений по всевозможным отраслям науки и искусства и издал превосходно. Он бесплатно дал при "Ниве" полные собрания Тургенева, Гончарова, Грибоедова, Гоголя, Достоевского, Григоровича, Фонвизина, Ломоносова, Екатерины II, Кольцова, Фета, Алексея Толстого, Майкова, Тютчева, Чехова.

Говорят, что он умел "выжать" из русского писателя соки. Так ли это? Он платил в начале восьмидесятых годов Всеволоду Соловьеву по двенадцати тысяч за исторический роман ежегодно. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь Соловьеву заплатил такие деньги. Говорили, что Чехов "продешевил" свои сочинения, продав их за 75 тысяч. Так внушали Чехову — и более всего старик Суворин. Но когда Чехов предложил ему:

— Дайте пятьюдесятью тысячами дороже, — я 75 тысяч отдам Марксу, а 50 мне останется на разживу, — старик ответил:

— Я бы купил, да у меня свободных денег нет. После смерти состояние Маркса оценивалось в 7 миллионов. Конечно, это очень крупное состояние, и много бы потребовалось десятилетий, чтобы низвести дело "Нивы" на нет. Говорили, что он больному Чехову предложил пять тысяч на поездку за границу и что это мало. Конечно, он мог предложить ему и десять. Но, повторяю: те гонорары, что он платил, были крупнейшие тогда в России.

Он сам был далеко не скуп. Он пускал скопившиеся деньги тотчас в оборот. Его никогда не привлекала биржевая игра. Он только в последнее время завел хороший выезд и купил приличные экипажи, да и то — я думаю — по настоянию своей второй жены. Он любил верхние этажи и жил и на Адмиралтейской набережной, и на Мойке — наверху, в четвертом этаже, куда взбегал — на седьмом десятке лет — как молоденький. Он не покупал ни поместий, ни вилл за границей, не строил себе дач. Он не заказывал с себя портретов ни Репину, ни Серову, а мог бы позволить себе такую роскошь. Только в год своей смерти он заказал свой портрет Ленбаху. Ленбах чутьем угадал, что перед ним стоит работник, обреченный на смерть. Усталость, общее утомление чувствуется во всей фигуре. Обычная энергия подменена апатией.

Да и сам Ленбах недолго жил — это одна из последних его работ.

Будет жаль, если он затеряется в кипени жизни — и не попадет в Эрмитаж, где вообще плохо показана современная живопись.

Глава 08 Любительские спектакли

Любительские спектакли в 1878/79 году. Выступление Сумбатова-Южина. Первая пьеса "Дверей не заперли". Артистка О. Д. Лола (Гвозденко) — прототип Lise в "Братьях Карамазовых". К. Варламов и его отсебятина.

В 1878–1879 годах процветали в Петербурге любительские спектакли. Запрещение частных театров много способствовало тому, чтоб любительский театр процветал. Тут играли и молодые силы, и провинциальные актеры, и для "сдабриванья" даже императорские актеры — отставные и состоящие на службе. Тут был и В.В. Самойлов, и Киселевский, и Горин-Горяинов (отец), и Стрельская, и Александрова, и Варламов. Тут же мелькали и будущие деятели сцены: Южин, Лола.

Будущие знаменитости — адвокаты тоже появлялись иногда: Миронов, Карабчевский. Последние видели в любительской сцене школу, которая приучала их к постановке голоса и управлению дыханьем.

Пьесы шли далеко не шуточные: "Ревизор", "Горькая судьбина", Островский, Соловьев (Н. Я.). На загородных театрах — в Павловске, Ораниенбауме, Кронштадте — шли костюмные пьесы — и шекспировские, и шиллеровские. В клубе художников, в "Благородном собрании" — тоже давались иногда костюмные пьесы. Бытовые — шли в Немецком клубе и на крохотной сцене "Общества дешевых квартир".

Будущая московская знаменитость, тогда еще студент университета — юрист А.И. Сумбатов-Южин, не только "выступал сплошь и рядом, но играл роли совершенно не подходящие для склада его таланта. Но как только попадалась роль, соответствующая его дарованию, так он делался неузнаваем и имел успех в публике. Таким особенно резко запечатленным успехом была роль Карла Моора, — а Франца играл приезжий из Москвы А.П. Ленский. Спектакль этот положил начало их дружбы, длившейся всю жизнь. Вдобавок, впоследствии они женились на родных сестрах, баронессах Корф.