Евгений Пфиценмайер - В сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь

Но борьба не всегда заканчивается благополучно для охотника.

Ламут в течение всего года кочует один со своей семьею и только осенью присоединяется к соплеменникам для участия в облавах. В случае гибели мужчины, остающиеся женщины и дети принуждены ограничиваться ловлей в силки и капканы птиц и мелких зверей. В суровые зимы или в бедных дичью областях они не в состоянии себя прокормить. Изголодавшаяся семья погибшего ламута съедает, в конце концов, своих оленей. Удаленная на сотни километров от своих она вымирает, и охотники часто обнаруживают это лишь через много лет.

Я несколько раз посещал соседнюю ламутскую стоянку. Здесь находились три семьи, обладавшие, в общей сложности, пятьюдесятью оленями. Была осень, и мужчины объединились для совместной охоты. Во время таких охотничьих кочевок ламут живет в своей кожаной палатке, уроссе. Кверху она суживается воронкообразно, давая таким образом выход для дыма.

В таких уроссах сидят на разостланных на земле шкурах. Гостеприимные хозяева угощали меня копченой олениной, ароматным цветочным чаем и свежим оленьим молоком.

Единственными домашними животными этих северо-сибирских кочевников являются собака и олень. Все здесь вращается вокруг оленей, на нем построено все существование этих людей. Шкура оленя снабжает их одеждой, мясо и молоко идут в пищу, из рогов и костей делается всевозможная утварь, а жир употребляется для освещения.

Но прежде всего олень служит ламуту верховым и вьючным животным. Поэтому уход за оленями — насущнейшая задача его жизни. Он принужден постепенно переходить со своим стадом с места на место в поисках новых, еще не истощенных, пастбищ. В летнее время он ведет стадо в горы, где оленей меньше мучают комары. Здесь он охотится на диких северных оленей, спасающихся в этих местах от тех же назойливых комаров.

Эти кочевники в культурном отношении стоят на том же уровне развития, что и человек нового каменного века. Они, правда, ведут меновую торговлю. За шкуры и ископаемую „слоновую кость” ламут получает огнестрельное оружие, иголки, бусы и пестрые, идущие на украшение одежды, шелка. Затем некоторые пищевые продукты: чай, соль, сахар, изредка муку и, наконец, алкоголь.

Рис. 22. Старый юкагир.

Ламуты, чуваши, юкагиры и коряки принадлежат к так называемым „старым” племенам северо-восточной Сибири. Являясь коренным населением этой местности, они употребляют оленей главным образом для верховой езды. Остальные же сибирские туземцы пользуются им в качестве упряжного животного.

Рис. 23. Ламутский шаман.

Это объясняется различием в телосложении населяющих Сибирь племен. Старо-сибирские туземцы обладают чрезвычайно стройным сложением. Высокого роста мужчина редко превышает у них 1,60—1,65 метра при весе в 50—55 килограммов. Олень легко выносит такую тяжесть, но быстро утомляется под гораздо более плотным якутом. Что же касается европейцев, то тяжесть нашего тела для этого животного почти что непосильна.

Ламут очень уверенно сидит в своем лишенном стремян седле. Олень управляется поводьями. Они закидываются за шею и прикрепляются к рогам животного. Удары палки заставляют его ускорять свой бег. Всадник кажется совершенно сросшимся с животным. Это понятно, так как ламут привыкает к этому способу передвижения с раннего детства.

В одно из моих посещений ламутской стоянки мне удалось увидеть шамана. Это было мне разрешено благодаря Амускану, уверившему своих соплеменников в том, что я — человек совершенно безопасный и не расскажу об этом ни попу, ни начальнику округа.

Эти первобытные люди считаются христианами, и, действительно, православному священнику, по требованию властей, иногда удавалось крестить их детей. Но в их палатках, рядом с данными попом иконами, всегда мирно висели изготовленные шаманом амулеты.

Какой помощи, рассуждает ламут, можно ожидать от попа и христианского бога во время оленьих эпидемий и падежа собак?

Поэтому на каждом шагу встречаются уже виденные нами ранее места религиозного культа ламутов. Иногда попадаются жертвенные камни, смазанные оленьим жиром и окропленные кровью. Что же касается мяса принесенных в жертву животных, то оно обычно благоразумно съедается самими жертвователями.

Шаманизм сибирских туземцев обожествляет силы природы. Туземец населил свои леса, горы, реки и озера многочисленными злыми и добрыми духами. Посредником между ними и человеком и является, по их наивному верованию, „всемогущий шаман”.

При заболевании близких или домашних животных туземец непременно обращается к шаману.

Каждый „клан” имеет своего шамана. Он перекочевывает с места на место. Обычно шамана сопровождает выбранный им самим помощник. Это — кандидат в будущие шаманы.

Могилы шаманов внушают ламутам суеверный ужас. Они отмечаются укрепленными на высоких жердях медвежьими черепами и шкурой оленя, убиваемого на могиле.

Наши ламуты также ожидали к себе шамана. Он приехал к ним на молочно-белом олене.

По внешности, одежде и вооружению шаман нисколько не отличался от прочих своих соплеменников. Это был типичный представитель коренных туземцев Сибири. Среднего роста, стройный, с прямыми черными волосами, коротким носом и выдающимися губами, он имел прямо поставленные, вовсе не монгольского типа глаза. Их беспокойный блеск говорил о легкой возбудимости этого человека. О принадлежности к монгольской расе напоминали лишь выдающиеся скулы и коричневая пергаментная кожа широкого лица. В свободное от шаманства время он, как и другие, занимался охотой.

Вечером начались приготовления к заклинаниям. Был убит олень, так как для предсказаний шаману требовались внутренности и лопатки этого животного. Впоследствии он, в качестве вознаграждения и дорожного провианта, получил лучшие части этого оленя.

Палатку, в которую должен был войти шаман, тщательно вычистили. К стенам ее прикрепили разнообразные фигурки животных и человека. Они были вырезаны из дерева, „слоновой кости”, рога носорога и корней растений. Некоторые из этих фигурок были пестро раскрашены. Являясь личной собственностью шамана, они должны были символизировать необходимых ему во время заклятий духов-помощников

В этот вечер он многократно окроплял их кровью оленя и окуривал смолой кедра. К последней были примешаны истолченные в порошок растения. Под конец вся палатка наполнилась одуряющими ароматами.

В ней находились одни лишь мужчины, на корточках сидевшие вдоль стен уроссы. Через дымовое отверстие уже заблистали звезды. Тогда только начались заклинания.