Борис Минаев - Ельцин

В СУ-13 и ДСК Ельцин строил дома, целые кварталы новых пятиэтажек, строил «объекты соцкультбыта», то есть школы, магазины, прачечные, строил объекты промышленные — тот же камвольный комбинат. Став «заведующим отделом обкома», он оказался лицом к лицу с подлинными масштабами советского строительства и советской экономики.

Попробуем хотя бы в общих чертах оценить эти масштабы. Свердловская область была настоящим промышленным гигантом. Область занимала территорию, равную «четырем пятым» Великобритании, она была по площади и по населению больше, чем многие союзные республики. Но дело, конечно, не в этом.

На ее территории находились 740 заводов и фабрик. Большинство из них переехало сюда во время войны. После войны некоторые предприятия вернулись обратно в Москву, некоторые остались здесь. Средний Урал производил сталь, миллионы тонн стали, трубы, вагоны; давал стране уголь и руду, станки; но главное — он производил танки, ядерные боеголовки, двигатели для военной техники, обогащал уран, даже производил бактериологическое оружие.

О масштабах военного производства говорит всего один факт (его приводит в своей книге «Гибель империи» Егор Гайдар): на момент начала горбачевской перестройки в СССР было в три раза больше танков, чем в армиях США и Западной Европы вместе взятых.

И их производили все больше и больше.

Основные мощности по выпуску танков находились как раз на Урале: в Нижнем Тагиле, на Челябинском тракторном и в самом Свердловске, на так называемом «Уралвагонзаводе».

Все эти огромные заводы, железные рудники, объекты «цветмета» и «химпрома», прокатные станы, необходимые оборонной промышленности (они выпускали, конечно, и мирную продукцию), постоянно перестраивались, реконструировались, обрастали новыми цехами, инфраструктурой. Наконец, в Свердловской области постоянно возводились все новые и новые заводы и фабрики. Финансировались это строительство и эта реконструкция центральными министерствами, а строили их уральские рабочие.

Всем этим строительством и должен был руководить Ельцин, как главный прораб этого невидимого миру (Свердловская область была закрытой для иностранцев) гигантского промышленного конгломерата.

Разумеется, он не отвечал за финансирование, не занимался самими проектами. Но ответственность за конечный результат лежала, тем не менее, именно на нем. Столкнувшись с масштабами того, что происходило на этой гигантской индустриальной площадке, Ельцин был озадачен — на своих строительных должностях такого абсурда он, конечно, еще не встречал.

Со своих подчиненных, будучи главным инженером СУ-13 или начальником ДСК, он требовал разбираться в бухгалтерии, строго считать зарплаты и нормы выработки, учитывать электроэнергию, строительные материалы, следить за каждым центнером бетона и за каждой панелью, не разбазаривать ценные вещи, наподобие оконного стекла или сантехники… Особенно ценной деталью были унитазы и раковины. Прораб или начальник участка должны были отчитаться перед ним за каждый хрупкий фаянсовый предмет.

Здесь же, на этих всесоюзных стройках, пропадали и уходили в небытие целые вагоны леса, тонны железа и бетона, миллионы рублей.

Директор свердловского строительного треста «одалживал» другому директору (оборонного завода) состав дефицитного бетона, а тот мог запросто его не вернуть. Не помогали ни телеграммы в министерство, ни обращения в ЦК. Образумило должника только вмешательство обкома, то есть Ельцина. Он не понимал: как можно легально украсть состав бетона!

Министерство в Москве могло начать строительство целого нового цеха химического комбината в чистом поле, как вдруг выяснилось, что шестисот рабочих, которые должны были на нем работать, неоткуда взять. Их нет в природе, об этом просто никто не подумал!

Когда Ельцин, уже в качестве первого секретаря, добился, чтобы один из промышленных гигантов начал подсобное производство и стал выпускать стальные бороны для уральских колхозов (боронить землю), эти бороны (на военном заводе их сделали сразу столько, что хватило бы на все колхозы Среднего Урала) немедленно конфисковали и увезли на юг России, на Ставрополье или в Краснодарский край, не возместив заводу ни копейки. И таких примеров десятки, сотни.

Масштабы промышленного производства и строительства перекрывали все эти «мелочи», все эти «запланированные» потери.

«Освоение капиталовложений», ключевое понятие для советской экономики того времени, было одновременно и основным парадоксом, с которым столкнулся Ельцин в качестве заведующего строительным отделом обкома партии.

В промышленности и промышленном строительстве «осваивали» миллионы, миллиарды государственных рублей, то есть выпускали все больше продукции, строили все больше заводов, чтобы выпускать еще больше продукции, это был процесс, у которого не видно краев, осмысленных пределов, конечных или промежуточных станций, динамики развития.

Разумеется, Ельцин понимал, откуда берутся деньги на эти гигантские капиталовложения: именно в эти годы идет освоение новых нефтяных месторождений в Западной Сибири, Свердловский обком отвечает за строительство новых «ниток» нефтепроводов и газопроводов, по которым текут, утекают эти золотые реки — сырьевые запасы страны.

Однако в целом разум был не в состоянии охватить эту махину, которая подчинялась вовсе не какому-то единому центру, единому планированию, а только своим собственным, стихийным законам экстенсивного развития — выпускать все больше стали, все больше танков, все больше обогащенного урана, химикатов, станков, строить все больше заводов…

Для чего?

Любой человек (особенно человек с подготовкой и психологией гражданского, городского строителя) был бы поражен этой открывшейся ему общей картиной советской промышленной стихии.

Но поражали не только ее масштабы, но и содержание.

Обладая той информацией, которой располагал он, работая со всеми предприятиями Свердловской области, со всеми министерствами, которые что-то строили и производили на ее территории, он теперь мог сказать определенно: эта страна готовится к войне.

Ничем иным это лихорадочное производство танков, ракет, бомб, военных самолетов объяснить было невозможно. Никакими потребностями «мирного сдерживания». Между тем такое открытие входило в явное противоречие с официальной пропагандой и каждодневной газетной риторикой.

Никто не говорил открыто советским людям, что они должны готовиться к войне. Напротив, официально все усилия советских лидеров направлены на достижение мира, все их заботы о том, как построить счастливую мирную жизнь. Слово «мир» было ключевым, доминирующим в газетном пропагандистском языке.